Странности моей любви к детям

Для тех, кто еще этого не знает: я не люблю детей.
То есть я не люблю детей так, как их принято любить у женщин: от зачатия до их пенсии, вкладываясь, вкладываясь и вкладываясь, сюсюкая, прощая все, потому что "своя ноша" и "голос крови", с разговорами о том, что "мой самый лучший".
В общем, из всего этого вы смело можете делать вывод, что я плохая мать.
Так и есть. Мне нечем гордиться. Я никогда не была такой, какой меня хотел бы видеть мир, родственники и мои мальчишки.
Я всегда была слишком виктимной, чтобы по-настоящему заботиться о ком-то, кто слабее меня.
Я всегда хотела, чтобы мне говорили: иди туда и делай это, и поддерживали, если у меня не получается.
От детей этого ждать было нельзя, да я и не ждала.
Я выживала, как умела. Без алиментов, с двумя крохами на руках, в поисках мужчины, который может хотя бы быть рядом, не говоря уж о том, чтобы поддержать. В результате я находила себе третьего ребенка, и тащила на себе и его и малышей.
Малыши росли, пока я круглосуточно поднимала бизнес, и вот уже старший сам ищет себе подругу, потом безобразный период скандалов, потом наш разрыв. Именно разрыв. Со старшим сыном. Потому что я не умею видеть в детях детей. Я вижу с них людей. И веду себя с ними, как с людьми. Поступил непорядочно - я молчать не буду, не буду лебезить перед чужими, чтобы только выгородить свое, родное. Я так и говорю: ты был сволочью, и в этом я согласна с теми, кто тебе это сказал.
В общем, разрыв - это разрыв. Уход из дома в 16 лет, самостоятельная жизнь и наша с ним встреча через два с половиной года на его свадьбе. Я его простила. Не знаю, имела ли я право его прощать, может, это он должен был прощать меня. Но я его простила внутри себя. Но тепла нет. Оно было до его 16, а потом кончилось, и я не чувствую, что его присыпало пеплом. Его просто нет. Больно ли мне это? Сейчас уже не так, как было поначалу. Я привыкла к тому, что люди уходят. И что я ухожу. Этим надо переболеть и жить дальше. А голос крови молчит, собака... Что-то со мной не так...

Остался второй сын, совсем другой. Нисколько не похожий на старшего, с которым у меня были отношения доверия и любви. С Ромкой все иначе. Этот маленький Наполеон не был мне душевно близок в детстве. Держался отстраненно. Никогда не рассказывал о себе. Я никак не могла достучаться до него, просто никогда. В какой-то момент я махнула рукой и тоже отпустила: пусть растет, там посмотрим.
Самое трудное в моем материнстве было быть взрослее их, контролировать и воспитывать, наставлять на путь истинный. Не кормить и одевать, а именно воспитывать. Я никогда не проверяла у них уроки. Мне было было неинтересно. И этот контроль... он убивал меня...
Сделал уроки? Точно? Хорошо! - Не сделал? Иди делай.
Ненавидела ложь, потому что с ней надо что-то делать... Смириться не могу, перепроверять противно.
Пока боролась за их дисциплину, в которой даже для себя не вижу никакого смысла, за их увлечения и интересы (Зачем? Человек сам определится, когда придет время. Мое дело - показать направление.), отбрехивалась от бабушки (Да, я плохая мать. Не нравится - воспитывай сама. Не хочешь - не давай советов, я разберусь!), выкручивалась перед учителями (Нет, я не буду готовить с ними уроки. Учить - это ваше дело.) - никакого взаимного доверия с ребенком не было.
А потом он окончил школу, и я выдохнула: я могу больше не спрашивать про учебу, я имею право указать ему на необходимость жить самостоятельно и кормить себя, я больше не "сверху" и могу расслабиться.
И я расслабилась... И в этом - счастье.
Наши отношения сразу же улучшились в разы. Мы стали разговаривать, он приходит посоветоваться и поделиться, сам, без моих вопросов. И я могу говорить с ним о своих проблемах с работой, о мужчине, о внутреннем ощущении себя. Мы стали ближе, и нисколько это не голос крови. Это уважение к личности независимо от того, сажала тебя это личность на горшок или нет.

Позавчера младший сын получил права. А вчера мы поехали с ним на Мерседесе за второй машиной, которая стоит в Бутово и ждет перегона.
Я знаю, как ему было страшно. Отчаянно страшно самому за рулем, без инструктора и меня на пассажирском сидении. Мы сделали несколько кругов вместе по району, я указала ему на ошибки и недостатки, объяснила, что и как делать, отругала и похвалила.
А потом он остался в машине один.
Просто, он понятия не имеет, какой должна быть машина. Ему досталась именно эта машина, которая ездит, но у которой проблем выше крыши. Досталось практически в безраздельное пользование, едва я куплю себе свою Диту.
Ему было трудно. Я ехала перед ним всю дорогу до дома, чтобы если вдруг что-то не сработает, то пусть он лучше влетит в меня, чем в какую-нибудь пафосную Инфинити. Я смотрела в зеркало заднего вида и гордилась им. Потому что он справлялся.
Заглох пару раз, успокоился, завелся и поехал дальше.
А потом мы уже вдвоем на ОКЕ с ним за рулем поехали обратно на Варшавку отправлять номера от Маруськи в Уфу. Приехали в кафе, где скромно отметили его первый день за рулем. Я купила ему пиво. Как взрослому. Непедагогично? Плевать!
И я, сияя, как начищенный самовар, сказала, что горжусь им. Может быть, так и настолько - впервые в жизни и впервые за свое материнство. Мальчик стал мужчиной. Не тогда, когда сдал ЕГЭ или устроился в Мак, а когда осознал, сидя за рулем, что машина - это взрослость, ответственность за себя и за других. И я по-настоящему счастлива, даже больше, чем он.
Правда, я не очень чувствую себя матерью, по-прежнему. Но человеком, который немножко поучаствовал в том, чтобы мальчик стал мужчиной.
Вот это я и называю странностями моей любви к детям. К взрослости в детях, даже если они совсем маленькие. Потому что ребенок все равно человек, просто без нашего опыта и, соответственно, возможности осмыслить достижения и ошибки.

А детей я не люблю. Меня тошнит от сюсюканья, заглядывания в чужие коляски и разговоров про сопли и оценки.
Может, если бы у меня были девочки, все было бы чуточку иначе...
Но у меня мальчики. Мужчины уже. А я так и не научилась за все эти годы любить детей. Голос крови молчит...