О благих намерениях

У каждого свой ад.
Моей маме мой, разложенный по полочкам, предсказуемый, высокоморальный, стерильный и стерилизованный ад кажется райскими кущами.

Мой сомнительный рай с сексом на заднем сидении мерседеса, с внезапными поворотами судьбы, с ревностью, ненормативной лексикой и экспрессией торнадо, с сексом без запретов, с весьма нетрезвой романтикой интеллектуальных бесед, с ночными бдениями и солнцем в окна в четыре утра, с утренним сексом и сексом в мечтах кажется настолько чудовищным, что она никак не может поверить, что я – та девочка в бантиках, которую она знала первые полтора десятка лет моей жизни и своей молодости.
Она никак не может поверить, что моя любовь – не временное увлечение. Она убеждена, что однажды я прозрею и посмотрю на это мое вожделенное более чем немолодое чудовище ее глазами: глазами высокоморальной женщины, моложе его всего-то на три с половиной года.
Она диву дается, слушая мои рассказы о его похождениях, которые иначе, чем блядством, не назовешь.
Она все строит планы, как его изменить, что сделать, чтобы он понял, что так нельзя. Что я должна быть у него единственной. Что ему уже пора угомониться.
А я с ужасом представляю ее чистенький идеал в двух презервативах на всякий случай, 20 минут бессмысленных возвратно-поступательных движений под одеялом, будильник в семь утра за плотно задвинутыми шторами, тряску в метро, обед вместе со всей страной в столовой на сто с копейками рублей, снова метро по звонку, вынос мусора, починку кранов и навеску полок… Пылесос по субботам, отпуск в Бердянске или в Турции, суровое «хватит» и накрытая ладонью рюмка на празднике… И так день за днем, год за годом…
Кто-то называет это стабильностью, тихой гаванью и семейным счастьем.
Так выглядит мой ад.
Боже, храни меня от такого «добра»!

Кстати

В этой жизни все кстати. Все рождает ассоциации.

Я, видимо, интересный пациент для психиатра. Впрочем, определенная зацикленность наблюдается, не без этого. И от души не люблю норму, она меня невротизирует.

На столе чашка с чаем, плитка горького шоколада и предвкушение сладких снов.

Надо бы написать другу о впечатлениях вчерашнего вечера… Но нет сил снова и снова рассказывать загадочную историю триумфа.

Луна зацепилась за провода над шестнадцатиэтажкой и болтается между ними, как наполовину сдувшийся шарик с отшумевшего праздника.

Две собачки гуляют на газоне напротив окон. Одна на поводке, вторая свободная. Поводок – это счастье сытой жизни, ласкающая рука хозяина, мягкая лежанка. Свобода – это свобода. И вовсе не исключает еду, крышу над головой и любовь. Не обязательно свобода сопряжена с тяжелым бытом дворовой шавки. Не обязательно любовь – поводок и намордник.

Отпусти на свободу – и пес вернется к тебе счастливым. Пусть даже с грязными лапами и с репьями в ушах. Это твой пес, уставший и любимый, свободный и любящий…

Кстати о впечатлениях вчерашнего вечера…

О самооценке снова и снова

Меня всегда веселит чужая оценка моей самооценки.
Самооценка должна быть низкой, только тогда человек воспринимается обществом адекватно как «свой», достойный и порядочный.
Сказать о себе «какой я молодец!» – это дурной тон. Искренне думать о себе «какой я молодец!» и жить с этой мыслью – это преступление.

Обществу не нужны девственные леса Амазонки, оно и нарочито запущенный английский парк воспринимает настороженно, ему нужны стриженые кустики французского сада. Зайчики и котятки руками умелого садовника.
Есть у меня присказка, нисколько не скромная и понятная близкому кругу.
Я говорю о себе «какой Владимир Львович молодец!» и смеюсь, потому что, во-первых, так и думаю, во-вторых, так и живу. А смеюсь, потому что мне нравится и говорить и жить именно так.
Я не всегда позволяла себе ценить и любить себя. Большую часть своей жизни я подавляла в себе здоровый инстинкт стремящегося к успеху человека. Всю остальную часть моей жизни, включая и ту большую, окружающие надеются подавить этот инстинкт во мне. Боюсь, что безуспешно.
Мне стало плевать на приличия, на мораль и на общество, насаждающее эти сомнительные нормы, потому что я всем своим здоровым внутренним чувством собственного достоинства хотела жить и этому самому внутреннему чувству соответствовать во внешнем мире.
И я могу гарантировать, что тот самый пусть пока небольшой, но успех пришел ко мне именно тогда, когда я смогла произнести это самое «молодец» или «прекраснейшая» и не улыбнуться своему отражению с высокой долей скепсиса. И не извиниться за неприличную шутку.
Я убедилась, что люди с заниженной самооценкой никогда не бывают успешными, удачливыми, богатыми и счастливыми. Они просто не умеют. Они считают это неприличным.
Они смотрятся в зеркало и знают, что всегда есть кто-то лучше и эффектнее. Они заглядывают в кошелек и знают, что у кого-то всегда там больше, пусть даже на одной единственной банковской карточке. Они приходят в офис и убеждены, что в соседнем бизнес-центре кто-то устроился в просторном кабинете, с менее глупым начальником и полным соцпакетом.
Они точно сориентированы обществом на серость и неуспех. И они боятся быть той веточкой на зеленом зайчике или котенке, которую безжалостно обрежет карающая рука садовника.
«Бояться глупо!» (с)
Но это мало кого убеждает из тех, кто разговаривает шепотом, стыдится чем-то выделиться и стыдит других.
Я жила среди неудачников, которые все время «цыкали и шикали» на меня и тянули в свой круг обратно, напоминая о девичьей скромности и этических нормах. Сейчас они удивляются, как это мне удается то, что удается. И все равно им моя самооценка как персона «нон грата».
Потому что неприлично верить в себя, шагать шире через ступеньку, мечтать отчаянно и ставить цели, еле видные в облаках. Я не боюсь падать, потому что падаешь с высоты, с которой открывается совсем другой обзор, целый мир, не видимый снизу.
Трудно упасть на ровном месте. Тоже можно, но скучно. Даже падать скучно. А тем более жить…

В мире людей

Я – мутант.
Я живу среди людей, я знаю о них все. И меня ставят в тупик элементарные вещи, которые большинство считают нормальными или, по крайней мере, приемлемыми среди «своих».
Своих на Земле шесть миллиардов, плюс-минус… Скорее, плюс, чем минус.
И, видимо, еще несколько мутантов, вроде меня, которые выглядят, как человек, разговаривают, как человек, едят-пьют-размножаются, как человек… И все же мы не-люди.
Люди – это совершенно загадочное нечто. Или «нечто» – это я, а они – просто люди.
И мы очень редко встречаем друг друга.
К несчастью нам дали возможность не только спариваться, но и скрещиваться с расой людей, и мы медленно, но верно ассимилируем в гуманистическом обществе.

Хотя я научилась жить среди них и даже говорить на их языке.
Например:
Я смело говорю «мой мужчина», но своим его не считаю в том смысле, как произносит это счастливая обладательница выигрышного билета. Мой билет тысячи раз прокомпостирован, и полмира может считать его своим.
«Мой» – потому что любой, кого я люблю, уже мой. А больше Мужчину, чем он, мне и представить трудно.
Наверное, поэтому я и не смогла уйти от него. Наверное, поэтому мне стоит уйти и вернуться тогда, когда наступит срок. Но что мне делать между этими временными точками? Как мне существовать в пространстве без него и с чувством, что он есть, но не со мной?
А с кем же он? И кто с ним?
Но все по порядку.
Мы сидели в зале, а на экране сменялись кадры кинохроники, современные документальные съемки, интервью десятилетней давности с потрясающими людьми…
А я не могла сосредоточиться на фильме, потому что… Он сидел в первом ряду, я – на третьем ровно за ним. Место на втором между нами было свободно, а я сходила с ума от запаха его туалетной воды. Стоило ему чуть пошевелиться – и меня окатывала волна этого аромата, и я не могла слышать ни речи правозащитников на «Пилораме», ни песню в исполнении Натэллы Болтянской, ни комментарии за кадром.
Чуть поодаль я видела тонкий профиль блондинки. Одной из нас – его женщин, как он считает. Одной из них, людей. Она ни разу не повернула голову в его сторону, она не чувствовала его запаха, она просто смотрела фильм.
Я не стану говорить о фильме. Это серьезная и профессиональная область. Все, что я вижу – он сделан лучше предыдущего, но он мог бы быть еще лучше… Но я не разбираюсь в таких вещах, наверное. А он не спросил, что я думаю. Или не спросил там, но спросит потом.
Или не спросит, потому что я «слишком умна».
Я шла от машины в сопровождении его шофера, за моей спиной припарковался красный мерседес с его давней подругой. Я бы хотела пройти мимо него и моего бывшего работодателя, потому что… Я не желала, чтобы старик думал, что я добилась своего. Или Володя добился своего и затащил в постель его бывшего главреда. Но, в конце концов, неважно, кто кого куда затащил. Мне нечего стыдиться своей любви и своей доступности. Я доступна только для одного мужчины и только одного я люблю.
Итак, весь вечер, и до показа и после Володя произносил в отношении меня «она очень умна», и я понимала, что это худшее, что он мог сказать. Мой ум – это камень преткновения, он не дает ему покоя, он стучит в его сердце, как пепел Клааса, он заставляет его произносить это «очень умна» как оскорбление, как пощечину.
Впервые в жизни я жалела, что не такая, как привычный ему мир женщин, задирая юбку которым не думаешь о том, умные они или законченные дуры. Когда она стоит перед тобой на коленях, а у тебя расстегнуты штаны, какое тебе дело до ее ума…
В общем, «она умна» – и мужчины вежливо улыбаются мне, как дрессированной обезьянке. Они не привыкли видеть его с умной, с красивой – куда понятнее. У него такой имидж… Я не вписываюсь в нынешние рамки «его женщины».
Его бывшая жена ушла с фуршета через пару минут. Вместе с сыном и его невестой, потому что все трое терпеть не могут, когда он напивается. А тут еще мы – его боевые подруги. Мир его «женщин легкого поведения», куда случайно закралась я – обычный, хорошо замаскированный мутант с принципами патологической верности и отравленный невостребованной любовью.
Почти сразу с фуршета исчезла и его бывшая гражданская жена с известной всей Москве владелицей очередного красного мерседеса. И, слава Богу, не пришла самая последняя из бывших подруг, ибо это уже был бы паноптикум.
Остались три немолодые дамы – те, кого он просто трахает, – две блондинки и я.
Полагаю, у них сработал инстинкт или нюх. Они ничего не знали обо мне, но со снайперской точностью взяли меня на прицел. Видимо, то, что я общаюсь легко и просто с его экономкой, с его шоферам – достаточный повод начать со мной знакомство.
Они по очереди пришли ко мне знакомиться, и для меня это – фантастика. Никогда в жизни я бы без его участия не пришла бы общаться с его женщинами. А они – легко.
Сначала одна, потом другая, обе втянули меня в разговор «за жизнь». Видимо, я показалась им эдакой откровенной дурочкой… Ну что же, их право увидеть то, что они хотели увидеть. Но и я в свою очередь увидела то, что ждала увидеть. Они не любят его, ни та, ни другая, увы.
Они сменяют друг друга в его постели с разницей в несколько часов, но не любят. Мне никогда не понять этих отношений, ни с его, ни с их стороны. Две взрослые ухоженные женщины, каждая физически на голову его выше, точно неглупые, каждая смотрит на него совершенно пустыми глазами, каждая ложится с ним… Ради чего? Едва ли они серьезно рассчитывают на брак или какие-то финансовые вложения с его стороны. Или рассчитывают? Тогда я вообще ничего не понимаю в мире людей.
Он ловил на себе мой взгляд и улыбался. И напивался, как обычно. И следил за моими перемещениями по залу, ревниво и внимательно. Все время подзывал меня к себе, с кем-то знакомил, кому-то снова и снова повторял, как я умна. Его женщины стояли поодаль, самодостаточные и слегка невостребованные, а потом разговаривали со мной о нашем детстве, о моей работе, слегка о себе…
Я втянулась в эту игру. Я не получала удовольствия, я «оглядывала поляну целиком», как говорит мой дорогой далекий друг, и понимала абсурдность всей ситуации.
Они не плохие и не хорошие, эти женщины. Сами по себе, если не оценивать их, как его любовниц, они вполне достойные. Я могла бы общаться с каждой из них… Но я не видела смысла собрать нас в одном зале за одним столом. Чего он хотел добиться? Что они хотели узнать? Мы впервые видели друг друга, и я, как ни странно, оказалась совершенно лояльна к обеим. Я не ревновала, вот что страшно… Я просто смотрела на весь этот цирк и ждала, чем же все это закончится.
Рядом со мной сменялись мужчины. Мой ли пресловутый ум, или умение слушать и нравиться, заставляли их задерживаться рядом и возвращаться, сделав круг за алкоголем. Володя видел все и всех. Он не пропустил то, как тепло отнесся ко мне Иосиф, когда мы, наконец, пересеклись. Правда, мой любимый не слышал, как я согласилась отвезти его домой, потому что знала – на эту ночь выберут не меня.
Впрочем, я могла и ошибаться… Возможно, если бы я захотела и сказала бы об этом…
Но я не захотела этой ночи и не пожелала просить о ней. Я прошептала ему, как соскучилась, когда он подошел совсем близко, и он сказал в ответ, что соскучился тоже… Но я не готова была поверить. Я хотела уехать с Иосифом из этого вертепа, потому что он единственный мужчина, который, стоя в компании с мной и статной актрисой, во всеуслышание заявил, что я не просто умна, а еще и удивительно красива и совершенно не знаю об этом. Я не смутилась. С чего бы?
Я знаю себе цену, хоть и не разделяю восторгов Володиного друга относительно своей внешности. Впрочем, Иосиф смотрит глубже. И знает куда больше, чем я произношу вслух. Мне легко с ним и приятно, мне не хочется отпускать его и я получаю удовольствие, когда он дружески обнимает меня за плечи.
Я не знаю, что думал или чувствовал Володя, когда я уходила с его другом. Но его самого ждали две блондинки, и как они собирались делить его, бросали ли жребий или выбрал он сам – я не знаю. Но я рада, что из этой лотереи мой шар убрали еще до того, как закрутился барабан…
Я люблю его. Я глаз с него не сводила весь вечер. Я оборачивалась за ним, как стрелка компаса. Я умирала об счастья, когда он дотрагивался до меня.
Но я не стану соперничать с его подругами за ночь с ним. Я не ревную к ним, но и не унижаю себя соревнованием за его внимание.
Я просто живу, иногда рядом, иногда в параллельном мире.
Пишу письма и привожу цветы, плачу, как сегодня перед поездкой, звоню, слушаю ложь и делаю вид, что верю. Наверное, это и есть любовь.
Наверное, мы, мутанты, так и живем всегда. Учимся у людей и все никак не можем научиться быть ими.
Я пила вишневый сок весь вечер из одного бокала и даже не могу сказать, что было на столе. Я не притронулась ни к одному блюду, я даже не подошла к этому столу. Я была легка в общении, громко смеялась, флиртовала с мужчинами, со знакомыми и незнакомыми. Я услышала от его друзей: «приезжайте к нам, мы будет рады вас видеть». Я целовалась с его экономкой на прощание, с его бухгалтером, с женой его шофера. Я разговаривала с его шофером, как старая знакомая. Я была настоящая королевская Кошка, самая лучшая во всей Вселенной.
Он обнимал меня за талию… Но что-то мне подсказывало, что он чувствовал, что в тот вечер я не была его женщиной. Он обнимал и старался держать при себе или в поле зрения, но я, глядя на него, не была с ним. Я была самым близким для него человеком на этом вечере и самым отстраненным…
Потому что он перегнул палку. Потому что пригласить меня на это мероприятие было верхом жестокости и цинизма. Потому что я не заслужила такого сомнительного испытания на прочность чувств.
Я уехала с Иосифом. Мы говорили о Володе всю дорогу. Мы – два самых близких ему человека, если не считать его экономку, которая работает на него уже одиннадцать лет. Мы – любящие его. У нас одинаково болит сердце за его выходки, за его неудачи, за его просчеты и непонимание.
Я с первого же дня не скрывала от Иосифа своего теплого отношения к нему. А он не стесняясь, рассказывал мне о моей редкой и потрясающей сексуальности и о еще более редкой душевной теплоте. И не думаю я, что он думал обо мне, как о женщине, а мне и в голову не приходило подняться в его квартиру, но отпускать его из машины я не хотела. Я оставила ему свою визитку, потому что он попросил мой телефон. Я фактически назначила ему встречу и думаю, что он позвонит сам.
Он ушел, а я… Я разрыдалась, потому что услышала самую страшную вещь за многие месяцы, то, что знала практически с самого начала, то, что ждет меня, если я готова…
- Неужели у меня нет шанса?
- Есть лет через пять.
- Он нагуляется?
- Нет. Просто он уже никому не будет нужен и с ним останутся только те, кто действительно его любит.
«Горевал без памяти
В доке, в тихой заводи,
Зол и раздосадован крайне,
Ржавый и взъерошенный
И командой брошенный,
В гордом одиночестве лайнер.

А ей невероятно повезло:
Под танго музыкального салона
Пришла к нему под чёрное крыло —
И встала рядом белая мадонна!»

Я недаром поставила именно этот отрывок в мобильном на Володин звонок. Я знала все это и не могла смириться… Не со своей участью на пять долгих лет, а с тем, что он так хочет любви, так стремится к ней… И останется один, как всегда, один.
И я не хочу этой боли для него, этого разочарования, этой обиды на весь мир.
Я смотрела на его женщин и хотела видеть, что они любят его. Но им было все равно… они равнодушны.
Я не знаю, как мне жить. Иосиф говорит, что мне надо найти мужчину, который будет ценить меня и любить… Но я не вижу мужчин. Их нет в моей жизни, пока есть он.
А как мне уйти от него, если я знаю, что он одинок, как и раньше… Что я не могу надеяться ни на одну из них.
Хотя… формально… не дай Бог он почувствует себя плохо, рядом на подушке будет женщина…
А дальше? Что дальше?

За вечер почти килограмм в минус. Я не весила столько уже лет двадцать. Я никогда не выглядела лучше, чем сегодня. Я была умна… к великому сожалению Володи и к радости тех, кто со мной общался. Я хорошо провела вечер, как ни парадоксально. Очень хорошо.
Самый странный мой вечер на планете Земля.
Сегодня я была настоящим мутантом. Я ничего не поняла в том, как живут люди…
Я и не хочу понимать.
Я хочу на другую планету, в другую вселенную…
Я – мутант.

Необучаемая

Прямо не знаю, что делать со "взрослыми и умными", они меня с ума сведут!
Вроде, и сама уже не девочка, а вот ведь учат меня уму-разуму. И буквально, и опосредовано.
Все во мне не так... Не умею я с мужиками обращаться... Видимо, это моя самая большая проблема!

Мужчину надо перекроить по своему образу и подобию - это аксиома. А если со своим образом и подобием есть некоторые сложности, то оптимально - по образу и подобию идеала из женских романов, придуманного принца тридцатилетней давности, вон того артиста из телевизора или, в крайнем случае, мужа Манькиной знакомой, который не пьет, не бьет и не ходит по бабам.
Иное - пьет, гуляет или любое другое, выходящее за рамки эталона, - не рассматривается. Не имеет право на существование в моей одинокой бабской жизни.
Логика проста.
У самих советчиков жизнь не удалась, ибо не было никого такого же умного рядом, некому было просветить насчет прописных истин, насчет гордости, воспитательных моментов и всяческих манипуляций, и потому обращать внимание на их горький опыт в этом аспекте не нужно. Нужно обобщить и внедрить и получить эталонный результат, который будет воздействовать своей значительностью на неокрепшие умы подрастающего поколения.
А на ком лучше всего тренироваться, как на кошках, оттачивать советы и кому компостировать мозг?
Правильно, мне. Одинокой бабе сорока четырех лет от роду, у которой тоже "жизнь не сложилась" и сейчас есть шанс все исправить, если "буду умная".
Проявления ума - это когда ты берешь готового одинокого мужика при деньгах и недвижимости и крутишь им на свое усмотрение с помощью пергидрольных кудрей, постановочных сцен и минета. Правда, когда выясняется, что недвижимость записана на его сына, это несколько портит идиллические прогнозы, но у него же бизнес и деньги, есть еще с чем поработать на благо себе, своим потомкам и, надеюсь, Родине.
И чего мне сразу в голову лезет Звягинцев со своей "Еленой"? Ересь это, кино, так не бывает. Ну и, потом, мы все культурные люди. Никто не станет убивать человека за студию и сейфовые накопления, да еще так изощренно...
В общем, задача завоевания стоит остро, конечно, но без криминала.
И что бы мне, престарелой дуре, не научиться правильно ориентировать любимого в мире женщин?
Да как в его возрасте вообще приходит в голову смотреть налево, когда есть такая обалденная (хоть и дура, ясное дело) я!
Вот гулял он до меня, гулял... А теперь-то уже все, хватит этой карусели. Обет верности и в монастырь! То есть в семейную жизнь и никаких гвоздей, тьфу, блядей.
И почему же я-то никак не хочу понять, что именно таков сценарий совместного счастья и другого не будет?
И никак я не готова отказаться от своих неумных аргументов, что если ты получила "подрощенного мальчика", то взять портновские ножницы и перекроить его по своим лекалам не очень получится. Если до тебя он шестьдесят половозрелых лет гулял, то с чего вдруг сейчас откажется от привычного образа жизни? Если ты "увела" его у кого-то, то какие гарантии, что кто-то не уведет его у тебя? Почему я мирюсь с его "изменами", хотя мне он ничего не обещал, ни верности, ни жениться, и речь об изменах вообще идти не может?
Он волен жить так, как считает нужным и удобным.
Так и я живу так, как считаю удобным для себя.
В этом, в принципах и базовых положениях, мы с ним нисколько не расходимся. Просто я не хочу никого - и лишь потому ни с кем и не отрываюсь. А он хочет и отрывается. Моя верность и его блядство - это две формы человеческого эгоизма.
Вызывает ли его привычка к таким развлечениям у меня ревность? Безусловно, и еще какую кошачью! Я, как всякий собственник, хочу его для себя и в безраздельное пользование. Но готова ли я психовать по поводу любой "одноразовой" подруги и, тем более, устраивать ему скандалы? Вот уж нет! Не вижу в этом смысла, кроме как испорить отношения с ним и нервы себе. "Мальчика" не переделаю, а лицо и доверие потеряю.
И эти варианты: "попроси его сделать для тебя то-то или взять с собой в поездку или еще что-нибудь" - неприемлемы по своей сути.
Просить мужчину об одолжении - не для меня. Я себя уважать перестану, если буду выпрашивать тур за границу или колечко к празднику. Каждый из нас делает только то, что хочет делать. Для себя и для другого. Все, что выпрошено, даже "намеками" - насилие над личностью и ее желаниями и чувствами. Не могу принуждать себя, не желаю принуждать его.

А кто-то живет сегодняшним днем в свое удовольсьтвие, летит с ним в Израиль и надеется "получить старичка".
А я этого "старичка" люблю и уважаю. И никуда не тороплюсь. Девочки приходят восторженные и уходят разочарованные, а я просто хочу быть рядом каждый день всю оставшуюся жизнь.
Пусть и дурой бескорыстной, зато с тем, кого люблю таким, какой он есть. Не переделанным, настоящим. Самым лучшим. Ужасным со стороны. Но я на другой, на его стороне. Мне нравится!

Женщина для мужчины, мужчина для мира

Наверное, уже писала об этом, но лень листать.
Явно не в этом контексте, но все же о нашей квадральной дуальности, о нашей странной дуальной парочке, которая, естественно, для меня - эталон любви.
Впрочем, я теперь редко пишу о дуальности. Некогда. Я в ней живу и проживаю ее, трудно и безумно интересно. Учусь быть в ней и понимаю, что инстинктивно попадаю в ноты, что всегда этого хотела и жила в ожидании этой встречи и именно такой жизни.

Да-да, так они и живут: она для него, он для всего мира.
Казалось бы, как дополнять того, кто тебя обычно просто не видит. И даже если ты рядом, чаще смотрит вперед или контролирует пространство со всех сторон, чем ищет твоего взгляда, твоей улыбки...
Как совпадать с тем, с кем работает принцип: мы такие разные.
И все-таки они вместе, даже когда порознь. То есть она с ним, а он со всеми разом. Но глубоко в душе он знает, что она есть на этом свете. О ней можно не думать, не звонить, не дергать с милыми эсэмэсками, не выбирать подарки и не бежать домой с желанием обнять и потащить в постель.
Можно просто жить, воевать, искать ходы, хитрить, отступать, нападать, менять тактику... И иногда вдруг ни с того ни с сего вспоминать, что есть та, кто тебя любит и готова для тебя на все. Эта мысль - как лучик солнца из грозовой тучи, пробежавший по стеклу и канувший в никуда.
"Она любит. Черт его знает, за что и почему. Но ведь не врет, любит. И что же мне с этим делать?"
И некогда сентиментальничать, снова в бой, в дипломатические игры, в эмоциональное цунами.
А она любит и ждет.
Ей говорят: "Найди кого-нибудь моложе и проще. Чтобы был статный, красивый, умный, успешный. Чтобы увлекся тобой, а не миром, чтобы любил тебя, а не тяготы войны. Прибейся к тихой гавани и живи в спокойствии и согласии!"
Да как же ей войти в тихую гавань, когда ее манит океан, шторм, гром, битва со стихией, из которой можно выдернуть своего адмирала пусть на минуточку, заманить в каюту, обласкать и отпустить, чтобы снова ждать, восхищаясь и пугаясь!
Они так непохожи друг на друга, потому что... удивительно похожи. Просто это мало кто видит, мало кто может оценить и изумиться.
Он внутри очень похож на нее снаружи. Он, суровый и непреклонный, - это тонкая и ранимая душа... за броней.
У нее душа живет сверху, как тонкая оболочка, она в нее одета. И мало кто знает, что внутри себя она непримирима, несгибаема и готова на все.
Ее задумчивая интровертность, тонкое восприятие красоты, ранимость и сентиментальность, внешняя неуверенность - это он, но... наедине с собой, очень глубоко в себе, так глубоко, что и признаться себе не может.
Но всего себя скрыть невозможно, и иногда, если уметь не просто смотреть, но видеть, то можно заметить на нем эти отблески ее мира.
Это отрешенное выражение его лица в задумчивости - отражение ее глубокой интроверсии.
Стремление к красоте, которую он остро чувствует, любит и ценит, хотя редко подает вид, - это ее восторг и изумление, ее забота и погружение в прекрасное.
Его ранимость... да-да, ранимость. Его очень легко обидеть, до смешного легко. Да только у вас нет шанса увидеть его боль и слабость. Если он не убьет вас на месте, не умея говорить о своей боли и невольно вступаясь за свою душу, то уж обиду он просто не покажет.
А она не станет скрывать своих слез, и вы сто раз пожалеете, что невольно сделали ее несчастной. Пнуть беззащитного котенка - кому это было в плюс в этом мире?
Его неуверенность. Есть и такая расходная статья в его бюждете. Он и хотел бы иначе, но не может. Он частенько сомневается, просто не показывает это врагам. Да и друзьям не настолько доверяет, чтобы советоваться. Может только вскользь скажет ей?
А она не боится показывать нерешительность - осторожностью, виноватой улыбкой... Так она просит помощи. Для себя и для него, который никогда ничего не просит.
Во всех своих проявлениях она - его зеркало, она отражает во внешнем мире его внутренние чувства.
Да только кто это видит, кроме него, который ей доверился. Только ей, потому что она не умеет лгать ему. Потому что она не уходит с красивым, молодым и успешным даже ради того, чтобы позлить его за невнимание и редкие встречи. Потому что она никогда не осуждает его. Ни за крик, ни за цели, которые оправдывают средства, ни за суровый взгляд на мир. Ни за слабости, о которых никто, кроме нее, не знает.
Она его просто видит и любит. А он, уставший от боев и не верящий в любовь, говорит, что тоже тепло к ней относится и обрывает любые объяснения, потому что не умеет... не хочет выглядеть смешным... И смотрит в нее, как в зеркало, слушает ее, повторяет ее слова и учится быть мягче, человечнее, учится быть любимым. Это очень непростая задача - научиться принимать любовь и полюбить себя.
И когда он справится с собой, со своими сомнениями, комплексами, рамками и шаблонами, он заменит слово "тепло" другим словом. Пусть не вслух, пусть только внутри себя, даже и не шепотом.
А она услышит и просто возьмет его за руку. Для объяснения между ними и этого довольно. Им не нужны слова. Они говорят очень много слов и слышат куда больше, чем говорят.
И пусть все завидуют, потому что это видно: в паре они счастливы.
Они очень эффектно смотрятся рядом, очень контрастно, почти парадоксально, и потому от них глаз не оторвать.
И мало кто понимает, почему они вместе. Такие разные. Дополняющие друг друга.

Оговорка по Фрейду

Мне не удалось отработать этот бородатый анекдот, хотя я была уверена, что так и получится однажды. Впрочем, в анекдоте это спонтанно, а я боялась, что не сдержусь и выскажу то, что накопилось. Я была уверена, что время для этого самое подходящее.

И я, как смогла, готовилась быть уверенной в себе и откровенной.
И вместо того, чтобы сказать: черт бы тебя побрал с твоим враньем, твоими потаскушками, твоими комплексами и твоими проблемами, я держала его за руку и говорила, что жить без него не могу, и все это - от потаскушек до комплексов - не имеет никакого значения, потому что я люблю его таким, какой он есть. И хочу быть с ним рядом и когда ему будет 80, и когда исполнится 90, и даже когда стукнет 100.
Я должна была уйти, а вместо этого просилась остаться.
Я ждала, что он оттолкнет, а он удержал.
И теперь я понимаю, что эти слова были самыми главными в моей жизни. И эта оговорка решает все. И я точно так же попалась на свои тайные мысли, как и герой анекдота.
А теперь надо жить и соответствовать сказанному, и не думать про вранье и проблемы, принимать игру и надеяться, что наступит время, которое изменит не столько его, сколько его отношение к миру.
Не знаю, что тогда в нем останется от него. Не скажу ли я: такой он мне не интересен? Надеюсь, я стану любить его любым, даже хорошим от старости, а не от мудрости.
Но все твердят, что он не может измениться, а я знаю, что может.
Просто мне надо дождаться, потому что никто не хотел тратить свою жизнь на ожидание того, во что они не верили.
А я верю, что он может и все изменится, и что я пересижу и этот трудный период, и еще много трудных периодов.
И если и стану за завтраком оговариваться, то о любви, а не о том, как он испортил мне жизнь.
Да и сможет ли он ее испортить?
Он очень хороший, но не знает этого. Так что мне придется держать его за руку и говорить, что я люблю его за него самого.

Утро добрым (не) бывает

Проснулась в половине шестого утра и, не вылезая из постели, легким движением руки тут же разбудила задремавший ноут. На экране - фотография любимого. Музыкальное сопровождение всю ночь - мантра "сатьям шивам сундарам". Мне хорошо спится под нее и под взглядом того, с кем хочется просыпаться и засыпать.
Вставать не хотелось, да и смысла нет в такую рань. Творческих порывов ноль, зато эротических мыслей... Провалялась в своих фантазиях до девяти утра. Дальше эротика уже просто неприлична...
Вот и пойми, какое утро. Сексуальные переживания и отсутствие рядом того, о ком они.

Неудачно поговорила по телефону и два часа мучилась глупейшими сомнениями - не дура ли я, что снова повелась на тепло и ласку. Чужими сомнениями, заметьте!
В результате пришла к выводу: пусть дура, но ведь этого и хочу - тепла и ласки, внимания и уважения. А то, что он врет про девочек, про работу, про свою жизнь - так ведь знаю же, что такой, что таким и останется, что не хочу его переделывать. Такого и люблю.
Успокоилась, выпила кофе.
Все-таки диета у меня идеальная. Осталось всего-то 4 кг до эталона. Но и сейчас не стыдно надеть юбку по самую конфорку и приехать на работу, отлавливая по дороге заинтересованные взгляды мужчин и встряхиваясь, как кошка, наступившая в лужу.
Не хочу чужих мужчин, не хочу их интереса. Забавляет порой, не более.
В общем, два яйца на завтрак, два мандарина, кофе - и можно жить дальше. Даже вчерашняя шаурма (да-да, как тузик на помойке, но негде было культурно и времени не было, а любимый вообще ест на работе доширак, иногда вроде как в охотку, Господи спаси!) не испортила настроение от утреннего стояния на весах, хотя совесть мучила, конечно. Вечером были семь абрикосов. Есть хотелось, но помыла абрикосы, выпила минералки, оставила на тарелке семь косточек - и забыла, что хотела есть. Очень неплохой результат диеты. Не только приведение себя в форму, но и способность договориться с головой. Есть-то частенько просит именно голова.
Голова вообще такие глупости способна придумать, что бедная душа только ужасается, за что ей такие муки. А ампутировать голову нельзя, как вредный для организма орган... Мучаюсь, корректирую распоясавшиеся мысли, живу дальше.
О, завтра у меня очередная коррида! Поход к врачихе.
Эта песня - всем песням песня!
В первый мой приход она, исполнив все нужные процедуры, остановила меня словами: а вот посоветуйте мне, что мне делать с моими детьми. И дальше двадцать минут рассказывала про взрослых мальчика и девочку, у которых проблемы со взрослой же мамой, квартирный вопрос и любовник с одиннадцатилетним стажем, который тоже не идеален.
Я сидела, как на иголках, и думала: какого хрена они все идут ко мне со своими проблемами? что во мне заставляет их рассказывать истории своих жизней и просить поддержки? какую энергетику они видят и почему считают возможным несанкционированно черпать от нее положительный заряд?
А дамочка все болтала и болтала и апеллировала ко мне, как будто это она на оздоровительном сеансе, а не я.
В следующий раз она заговорила со мной так, будто мы договорились о продолжении терапии. Теперь я уже была вовлечена в ее проблемы, как профессионал, задающий вопросы. Впрочем, вопросы она задавала сама и тут же отвечала на них, но при этом внимательно ждала моих ответов и поддержки. Мне пришлось загнать мое "я" внутрь, мои субъективные реакции и мое изумление ее наглостью. Я приняла ее такой, как она есть, вовсе не такой, как я. И я уже отвечала на ее вопросы в соответствии с ее ситуацией. Меня стала забавлять эта история.
В третий раз после сеанса у меня возник внутренний вопрос: а где деньги за психотерапию? Если она приходит ко мне за квалифицированной психологической помощью, то мы округляем наш визит до почасовой ставки. Меньше пятисот евро я брать не готова!
Я слушала и про детей, и про работу, и про квартиру, причем, обсуждались цены, варианты жилья и т.д. И про любовника, которого она недавно избила попавшейся под руку настольной лампой, потому что ему позвонила школьная приятельница вечером в воскресенье в ее присутствии. Мне осталось не поверить в эту историю, если бы при мне этот избитый не позвонил ей на мобильный и не отчитался, как он сходил к офтальмологу с подбитым глазом и что тот сказал про его кровоизлияние и перспективы.
Завтра - шестой сеанс. По идее, для решения своих проблем (а я хожу-то к ней со своими проблемами, на которые уходит в разы меньше времени, чем на разговоры о ней) мне надо бы еще купить 4 посещения. Но тогда я, боюсь, мне уже придется ехать к ней и проводить работу с ее детьми и ее любовником.
Сумма за мою "работу" уже набежит неплохая. Тысяч 5 евро. Не повредят ведь, да?
Какой бронежилет мне надевать, чтобы они в него не плакались?
Да, я позитивный зверь, доброжелательный, с положительной энергетикой. Я выравниваю отрицательный эмоциональный фон до комфортного. А иным - до натурального счастья.
Девочки в банках - улыбаются и узнают меня издалека.
Охранники радуются моему появлению, как щенки на привязи.
Вообще вся обслуга тянется ко мне... Видимо, я снимаю проблемы от общения с другими клиентами.
Мне не жалко, я могу быть лечебной кошкой.
Но как они это видят? Я смотрю в зеркало. Нет там никого такого, к кому должны бы тянуться люди...
А кого видят эти люди?
Нда... вот и утро кончилось... в размышлениях о всяких глупостях.
Возвращаюсь к мыслям о любимом. В Израиле жара, номер с видом на море, куча деловых встреч, факсы и звонки из Москвы.
Моя мама, которая на 4 года моложе его, не может понять, как он так живет. А я очень даже могу. И другого бы я не могла полюбить...
Какое счастье, что он есть! Надеюсь, у него тоже доброе утро благодаря моей любви и моим эротическим переживаниям о нем. Я знаю, он чувствует!

Вот, вспомнилось из Баша:
ххх: почему у тебя нет девушки?
yyy: мне не нравятся девушки
ууу: парни мне тоже не нравятся
ууу: я вообще вас, людей, ненавижу

Да шучу я, шучу. Люблю я вас, людей! Кажется... :)

Ироничное

Влюбленная баба - это нечто!
И не работник, и не хозяйка, и не подруга...
Ухожу в любовь, как в чащу леса. Ни ау, ни мобильной связи.
Два часа назад поставила варить яйца, зачем-то забрала ноут, ушла с кухни.
Только сейчас спохватилась. Яйца, как пионер, все там же, где я их оставила. Ни трещинки, вода не выкипела. Но из кастрюли пахнет так, будто там уже бульон из яиц и можно бросать морковку и лучок, лавровый листик и перец горошком.
В общем... когда в голове любовь - мир идет на фиг.
Вчера вместо того, чтобы мчаться на ужин с британским миллионером, торчала у любимого в офисе и только и думала, как затащить его в постель. Уходила так, будто на эшафот. Принюхивалась к себе в машине, ловила шлейф его туалетной воды...
Влюбленная баба - это катастрофа вселенского масштаба.
Села писать роман. В квартире пахнет бульоном из 20 куриных яиц. Думаю только о встрече через 2 недели.
Как стать нормальным человеком, а не двинутой на своем медведе Кошкой?

Просто вечер

Один из многих вечеров без него.
Сейчас он в самолете...
И у меня две недели внутреннего анабиоза, чтобы хранить в себе надежду на встречу и мечты о том, как все будет.
Мечты ли это будут или попытка визуализации - не знаю. Все стало другим, все изменилось и обещает еще меняться.
Я научилась быть счастливой, когда все вокруг говорит мне, что с точки зрения нормального человека, счастью тут взяться неоткуда.
И я радуюсь, что мне тесна точка зрения нормального человека, мое счастье в нее не вмещается. Оно - невозможное и удивительное.

У моего счастья самое красивое имя, самые нежные руки, самые неуклюжие попытки построить отношения, самые наивные желания показать себя лучше, чем есть на самом деле.
И он ни черта не понимает, что мне не нужен кто-то лучше, чем есть на самом деле. Мне нужен он - именно такой, и ни одного атома я бы не хотела исправить в нем, ни одного слова, ничего.
На самом деле любить его таким, какой он есть, со всеми его недостатками и даже пороками - это тоже разновидность эйфории. У всех очки розовые, а у меня темные. Уж слишком мое солнце яркое, смотреть больно.
Но не смотреть я не могу. Когда он рядом - я смотрю только на него. Когда его нет рядом - я все равно мысленно смотрю на него.
И ведь год прошел, а от него все так же божественно пахнет и я каждый раз наслаждаюсь, что на мне остается его запах, он все такой же красивый для меня и я не вижу его возраста, я все так же восхищаюсь его умом и артистичностью, я все так же умираю от счастья в его объятиях.
Эйфория...
Должна бы уже пройти, угомониться, остыть.
Что-то подобное было с вождением машины. Все говорили: через год тебе надоест, но прошло три года - и мне не надоело, потом семь лет, потом десять... Теперь вот тринадцать, а я все так же с удовольствием сажусь за руль и плавно выжимаю педаль газа. И единственное место в мире, которое меня лечит и успокаивает - это моя машина.
Так и с ним: год прошел, а я счастлива и с каждым новым поворотом наших отношений становлюсь только увереннее, что это - то самое, что я искала, что меня делает женщиной, поднимает над бытом, над проблемами.
Так и не появилось в наших отношениях ничего, что мне бы надоело, что меня бы раздражало.
А ведь речь о человеке, с которым почти никто не может ужиться. Который живет так, будто назло всему миру. Его осуждают, а он только усугубляет это осуждение. Его ругают, а он только выше поднимает голову. Всегда в бою, всегда в боксерской стойке, всегда готов дать отпор.
Это же ужас, что за человек!
Это же лучший медведь, которого я могла бы встретить!
Глядя ему в глаза, я почти никогда не могу сказать, о чем он думает. Чтобы понять, о чем он думает, мне надо не смотреть, а чувствовать. Ловить нюансы интонаций, построение фразы, подбор слов, смену темы... Чертову тучу мелочей, казалось бы незначимых нисколько. А я считываю его, как штрих-код, и понимаю, что меня ждет в следующую минуту или через неделю или месяц. Иногда на расшифровку штрих-кода требуется несколько часов или дней, но голова работает в фоновом режиме и досчитывает итог, цепляя дополнительные вводные.
Ни с кем не было труднее, чем с ним.
И ни о ком не хотелось сказать с душевным трепетом: Мой Мужчина.
Я вот только сейчас научилась произносить это и думать, что я вкладываю в них то, что люди вкладывают в эти слова через неделю свиданий. До недавнего времени он был Мужчина, которого я люблю. А теперь мой.
И мне приятно, что он обращается мыслями к Сомсу Форсайту, пусть в негативе, как всегда, потому что именно Сомс всегда вызывал у меня немыслимый душевный трепет.
Мне нравятся собственники, мне приятно быть собственностью своего мужчины. Мне нравится, что он меня ревнует, что гордится мной, что уважает мое мнение и спорит со мной и знает, что я все равно люблю его и буду любить.
Что бережет меня и хочет быть в моих глазах лучше, чем в глазах своих одноразовых подружек.
Я уже не девочка из его длинного послужного списка.
Мы оба изменились. Он вырос, я - попыталась соответствовать его внутренним и внешним представлениям и оказалось, что это просто. Просто быть такой, какую он хочет. Просто удивлять его от раза к разу и завоевывать его доверие. Просто оставлять интригу и позволять ему быть лучше в моих глазах.
Он будет таким, как я его вижу. Он будет пытаться соответствовать, он уже пытается.
Никто не говорил ему, что он самый лучший, никто не видел в нем трогательные душевные порывы и неумелые попытки быть человеком в мирное время, а не боевым генералом на фронте.
А я говорю ему: ты можешь все, у тебя получится, ты талантливый, ты лучше всех.
Он фыркает, иронизирует, отмахивается. И - верит. И - старается в меру сил.
И вдруг в эту самую минуту он вспоминает о том, что есть я и я люблю его. За то, что он такой ужасный тип и за то, что многие, да и он сам, считают, что его не за что любить.
А я хочу, чтобы утром он проснулся в своем номере в Тель-Авиве и посмотрел на восход над морем и понял, что жизнь прекрасна и у нас с ним столько счастливых лет впереди. Чтобы он лежал на пляже после всех встреч и переговоров и представлял, как вернется. Чтобы он думал, как однажды купит дом... Обрывал себя со словами "размечтался, старый дурак" и снова думал о своем доме и о том, что, возможно, можно было бы попробовать, ведь дом большой и хватит места для того, чтобы она привезла туда свои тряпки, свой компьютер, свою энергетику, свою любовь к нему...
А эти две недели для меня пролетят почти незаметно в ожидании реального его. Или совершенно нереального его.
Ведь ждала же я сорок три года, чтобы только его увидеть...

Под золотой саксофон Папетти

Вечер в одиночестве, наедине с музыкой и воспоминаниями.
Ах, не надо бы мне вспоминать, а меня все тянет и тянет обернуться, будто я ухожу из этого мира и прощаюсь с прошлым, которое было разным.
И три последних дня мне безумно хочется увидеть мужчин, которые шли со мной по жизни много лет, и я едва сдерживаю себя, чтобы не начать назначать встречи. Чтобы не попросить у них прощения за все, что я сделала не так, чтобы простить их за все, что они не смогли дать мне.

Я сдерживаю себя. Не надо бы мне плакать у них на плече, не надо бы возвращаться в прошлое.
Чай в кофейной чашке, мидии в слишком сладком маринаде, чиабатта с оливками и музыка... музыка...
Когда-то я говорила, что таких мужчин, как Володя, я не переношу на дух. Что их практичный ум, их цели, оправдывающие средства, их война и завоевания, их статус и цинизм, самоуверенный взгляд на все и шлюхи всех мастей и полов вокруг - это не для меня. Я отталкивалась от их притяжения, я сопротивлялась их харизме, я отворачивалась, попадая в полосу их взгляда.
Была ли я просто дурой или боялась попасть в паутину своих чувств и их воли?
Не имеет значения сейчас. Изменилось все недавно, в масштабах человеческой жизни - чуть больше года, в масштабах жизни души - в прошлый миг.
Я уходила от них и искала счастья с другими. Я даже умудрилась любить и надеяться обрести свою тихую гавань.
Я любила этого мальчика, теперь уже мужчину, а тогда - славного и нежного мальчика, днем - под его песни, ночью - под Папетти и Клайдермана. Я искала в нем силу и мужественность, защиту и завоевание. И не его вина, что он не мог мне дать ничего из того, от чего отказывалась и к чему стремилась моя душа.
Мне надо снова увидеть его, чтобы взять за руку и сказать, что я виновата и я прощаю.
Он пишет мне в скайп: "Привет, Светик!" И это звучит совсем как пятнадцать лет назад... И он говорит мне, что я совсем даже не вышла в тираж, что я еще очень даже могу... И я ему верю, почему-то верю сейчас. А тогда не верила. Но никто не было виноват в том, что у нас не сложилось, не могло сложиться. И я не жалею о том, что выбирала ему на свадьбу костюм и была его "свадебным мерседесом". Я жалею о том, что злого мы сказали друг другу, как обидели друг друга. Как все и всегда - несправедливо.
И с тем, кого я оставила год назад ради Володи, я тоже хочу увидеться. Не написать короткую строчку в телефон и получить в ответ такую же напряженную строчку в ответ с тремя восклицательными знаками. Я любила его тоже. Может, не так, как милого мальчика под Папетти, но тоже любила.
Он научил меня многим вещам из материального мира и дал понимание того, что я ищу не там и не так. Но я не могла остаться с ним из благодарности и в память о девяти годах вместе. Из благодарности я могла только уйти.
И я ушла к тому, кто ничему не хочет меня научить и не думает о музыке в постели... Кто именно такой, какого я не хотела в молодости. А теперь повзрослела...
И я слушаю Клайдермана и думаю о нем, и мысленно прощаюсь с мужчинами, которых отпустила и которые отпустили меня.
И если завтра другой голос скажет мне по телефону: "Привет, Светик! Приезжай..." я не вспомню ни о музыке, ни о ностальгии. Я стану жить будущим. А с музыкой или нет - неважно.

А ей невероятно повезло...

Мне говорят: пиши книги о том, как любить.
Мне говорят, что я умею делать и то и другое, и есть миллионы женщин, которые нуждаются в формулах и направлениях.
Да, я была бы счастлива, если бы мне в руки попалась книга, где умный автор рассказывает не то, как сбросить 10 килограмм веса или стать привлекательной стервой, не хитрости мужской психологии и тонкости женских манипуляций, а что-то большее... что-то внутреннее... что-то, что важнее сказанных о любви слов.

Но приходится признать в середине жизни и даже несколько позже, что тем умным, который научился обходить грабли, я не стала. Да и есть ли такой пример носителя безошибочной любви, в которого можно ткнуть пальцем и сказать: вот у него мы всему и научимся. И, оглядываясь, я понимаю, что мой случай совсем не такой запущенный, что мои буераки не такие уж и страшные и даже мои грабли совсем не детские, как у многих. Виной ли тому мой стремительный психический метаболизм или опыт прошлых жизней, параллельная линия жизни на ладони или выбранный не мной путь и Проводник? Я не знаю...
Но я перестала давать людям советы, как действовать в любви, перестала слушать чужие истории о любви, перестала жить чужим опытом и примерять чужие чувства и поступки.
Никто не знает о моей любви больше, чем я. Никто не в состоянии научить меня и направить, предостеречь от ошибок и помочь разобрать завалы рухнувших чувств.
Я научилась главному - слушать только себя и понимать, что себя - это не голову, а сердце. Если и есть у любви внешний враг - это это чужое мнение. Если ты понимаешь, что с тобой живет и твой внутренний враг - твой разум, ты способен подняться над стереотипами и получить то, что заслужил.
Не слушать других я научилась в первую очередь. То есть сначала я училась слушать и осмысливать то, что они говорят, сопоставлять услышанное и проанализированное со своими душевными потребностями.
Так, наверное, живет начинающий писатель в попытке стать профессионалом. Он жадно читает написанное другими, он выделяет для себя кумиров и предается им всей душой. Он копирует и пытается вписать себя в рамки чужих слов. И однажды он вырастает из стилистики кумира, из его идей и убеждений и пытается выразить себя сам. Робко, неуклюже, наощупь. А потом он уходит с головой в работу - в осознание себя. И если ему дано - он находит себя и уже не верит премиям и тиражам. Он пишет себя и для себя, он совершенствует свою душу и не думает о том, что скажут даже читатели. Он просто не умеет не писать и не быть собой.
В общем, научившись слушать, я научилась отсеивать пустое и не мое. И со временем, наработав в себе понимание и уверенность, подтвержденные собственным болезненным и только в краткие мгновенья счастливым опытом, я научилась не слушать других. То есть я теперь даже не прилагаю усилие, чтобы их не слушать. Я просто не слышу, будто перекрыт какой-то канал передачи информации. Странное чувство. Во мне не откладываются чужие слова и мысли, эмоции и убеждения, они скользят мимо и я даже не могу вспомнить, что мне говорили в тот или иной момент. Это - избыточная информация, она отсекается внутренними фильтрами мозга на входе.
Но между этой самодостаточностью и счастьем есть суровый этап собственных ошибок. Это когда ты полностью доверяешь себе и своим аналитическим способностям, когда ты отсекаешь чужие головы, сосредоточившись на непогрешимости собственной. На этом этапе ты уже можешь давать советы страждущим подняться до твоих изыскательских высот, стать "таким же умным", помочь, поддержать. Ох, этот период куда тяжелее предыдущего. Его ошибки - это не ошибки и проступки, а драмы. Ты слишком умен, чтобы ошибаться. Ты крушишь все вокруг с уверенностью бульдозера, ты действуешь по формуле "до основанья, а затем..." Ужас этого этапа - в разрушении, а не в созидании. Потому что никогда голова не участвует в созидании любви, никакие математические выкладки, психологические опыты, химические процессы и экономические факторы не объяснят то, что объяснению не поддается ни на каком уровне развития интеллекта.
Ты и так умный, ты и так все понял, ты точно знаешь, как надо. И ты теряешь, теряешь, теряешь близких. И теряешь веру в людей, в себя, в юношеские мечты. Чем больше ты думаешь, тем сильнее ошибаешься и глубже погружаешься в заблуждения. И именно здесь большинство тонких, глубоких, порядочных и достойных останавливаются и говорят: "мой ресурс любви исчерпан, с ней не сладить, она искалечила меня, я не хочу ее, я хочу жить спокойно и без боли".
Именно здесь заканчиваемся мы, которым Бог даровал чудо любви. И остается работа, праздники и будни, семья и друзья, финансы и воздвигнутый нами материальный мир. И больше не остается того, кто пришел в этот мир, чтобы быть счастливым.
Я выключила голову, которая убивала мою душу. Это был длительный и мучительный процесс, настолько болезненный, что я не была уверена, что смогу пройти его и остаться жить. Я всю жизнь искала этот тумблер, заклиненный в позиции "голова". Я была уверена, что есть только 2 позиции - "голова" и "жопа". Но я ошибалась и в этом, избегая подсознательно позиции "душа", "сердце", "интуиция". Как ни назови - принцип один: перестать стремиться к шкурному и перестать думать "о высоком". Я научилась чувствовать себя, доверять себе, переступать через принципы и преграды и не бояться показать истинную себя. Иначе как бы я могла видеть и чувствовать другого?
Мы все время начинаем не оттуда, мы рвемся понимать других, ничего не зная о настоящем себе. Даже так: не чувствуя себя, не доверяя своим порывам.
Я не говорю, что это просто. Это очень страшно - совершать глупости, как их видят окружающие. Для многих это невыносимо - стать предметом обсуждений, сплетен, насмешек, осуждения, иногда даже травли. Но я знаю, что их нет, просто нет, тех, кто мог бы осудить меня и злословить обо мне. Они всего лишь тени в моем мире, они придуманы мной во многом...
Есть я и тот, кого я люблю. Невыносимо трудный, немыслимо сложный, не верящий никому, даже себе. И он есть в моем мире только потому, что это я впустила его, что я дала ему место, я доверилась и захотела этого сама. Нет ни одной случайной встречи, и он - не случайность. Если он рядом - значит, это надо нам обоим. Если мои глаза видят его не таким, каким он кажется другим, если я слышу то, что он говорит и понимаю, что это всего лишь слова, за которыми, как и у меня, есть чувства, сомнения, боль и осторожность - как мне пройти мимо?
Нет универсального рецепта: как встретить любовь, как завоевать любовь, как жить в любви.
Я прошла два первых этапа, и они были по-настоящему мучительными. И на каждом из них я сомневалась и готова была повернуть назад, на каждом я хотела умереть, чтобы закончить эту муку. И я была уверена, что завоеванием любви все и завершится и они "будут жить долго и счастливо и умрут в один день". И только сейчас я осознала, что впереди меня ждет самый трудный этап: жить в любви, жить с ней каждую секунду, в болезнях, в рутине, в ссорах, в непониманиии в мелочах, в усталости и раздражении, в бытовых спорах и искушениях.
Я исполнила свое предназначение. А что дальше?
Слушать каждое слово, видеть каждое мгновенье, предугадывать каждый шаг. Внимание, терпение, забота.
Не будет ни африканской страсти, ни романтических вечеров, ни душевного трепета от случайного прикосновения и притяжения первого поцелуя...
Как жить с ним, завоеванным, трудным, ревнивым, раздражительным, плохо себя чувствующим, волочащимся за чужими юбками, которые в два раза моложе твоей собственной, лгущим и стыдящимся своей лжи? Как жить не принцессой, как сделать сырники вкусными, а секс разнообразным, как наслаждаться привычным флиртом под его взглядом, как не извести себя, прислушиваясь к ночному апноэ, как вовремя отодвинуть его рюмку и не получить по первое число, как выглядеть и соответствовать всегда, и по утрам за завтраком и в ресторане? Как быть кем-то, в ком он с годами не разочаруется, от кого не устанет, кто не испортит ему жизнь и не пожалеет о том, что мы вместе?
Кто сможет научить меня быть любящей женщиной, а не ждущей любви или влюбленной?
Я выросла. Я получила то, что хотела. Я многому научилась и взяла высоту, которая совсем недавно была поднебесной.
И я снова в начале пути... Но теперь я знаю главные принципы: не слушать других, не верить своему разуму, доверять своей душе и чувствовать его.
И я догадываюсь, что есть что-то, чего я еще не постигла, потому что где-то в этом спокойствиии пришедших в гавань кораблей есть подвох, и если моя душа не будет зоркой и внимательной - я снова пройду все круги ада: от сомнений до желания не жить. И ввергну его в свой ад. А у него будет собственный ад, я знаю. И ему труднее, чем мне, в разы. Ведь я всему этому научилась, а он всего лишь поверил мне. Ведь он мужчина, он никогда не будет думать о созидании в любви. Он просто научится принимать мою любовь и не защищаться от меня, как от врага, захватывающего территорию его жизни и свободы.
Мне придется быть терпеливой и мудрой. И плакать по ночам, подходя к очередной развилке.
Но я справлюсь. Я смелая трусиха. У меня очень смелая любовь, она сотворила невозможное - она продлила его ресурс любви. И пусть даже он никогда не признается в этом мне, я все равно знаю, что мы будем счастливы.
Я слушаю только свое сердце и постараюсь за нас обоих.

Мой Маршал или Хотя бы увидеть...

Я считаю это своей лучшей записью в дневнике.
Были и другие: о любви, о встрече, о нежности и мужчинах.
Но эта - пророческая.
Спустя пять месяцев он пришел, и я, потеряв голову в одну секунду и способность действовать, как взрослая женщина, а не безмозглая Кошка в присутствии Льва, сделала ровно то, что написано ниже. И каждый день проживаю так, как увидела тогда.
Сегодня я смело могу сказать, что мне было позволено придумать свою жизнь. И только тогда меня одарили Мужчиной.
Может, за точность формулировок или за искренность, или еще за что-то, чего я не вижу и о чем даже думать не хочу, чтобы не спугнуть счастье.
Моя визуализация стала жизнью. Моя жизнь стала историей для романа. Сказкой о трудной любви, которую я не променяю на все блага мира, на всех принцев, на любую другую сказку.
В моей сегодняшней сказке я могу не только смотреть... Я могу прикасаться и обнимать, я могу помогать и заботиться, я могу отдавать себя всю без остатка и ничего не просить взамен. Я жду и люблю. Я люблю и жду.
И я все чаще возвращаюсь мыслями к тому, что написано ниже, и хотя прошло уже больше полутора лет и я выросла и изменилась в чем-то и нисколько не идеализирую отношения, которые у меня есть, я не откажусь ни от одного слова, написанного 5 ноября 2010 года.


Маршал всегда прав. Потому что он лев. Потому что он либо на войне, либо в прайде.

Когда он на войне, я жду, что однажды эта война закончится, и ему надо будет куда-то прийти, куда-то, где его ждут, им восхищаются, его понимают, даже когда он совершенно непонятен миру. Потому что он никогда не признается, что ждет обычного человеческого понимания, а я умею принимать. Для меня это тоже самое, что понять. Просто понимаешь не головой, а чем-то большим, чем разум, чем-то, что в тебе заложено изначально, с чем ты родилась. Встроенный индикатор его состояния, что ли, его надежд и страхов. Или стрелка компаса, сориентированная в его сторону — в сторону сильной воли и жесткой иерархии. И когда он возвращается со своей войны, и весь мир гордится его заслугами или вспоминает о его ошибках, и "женщины кричат ура и в воздух чепчики бросают", я просто выписываю ему индульгенцию — и на заслуги и на ошибки, пожизненную, всеобъемлющую. Ибо что бы он ни делал — для меня он всегда прав.

Когда он в прайде, мне снова приходится ждать. Ждать, что однажды он устанет от статусных девок, статусных машин, статусных мест и придет туда, где его принимают безоговорочно. Не за деньги, ценности и связи, а потому что он — это все лучшее, что создал бог в сильном мужчине. Со всеми его недостатками и сомнениями, победами и ошибками.

Почему при всей своей независимости и силе он так раним и не уверен в себе, в том, что его можно любить, в том, что он достоин любви? Да потому что иначе он был бы божеством, слишком самодостаточным, чтобы я могла даже посмотреть в его сторону. А я смотрю и вижу настоящего его. И то, что я вижу, сводит меня с ума, заставляет забыть об осторожности и печальном опыте прошлых отношений, то, что я вижу, наполняет меня надеждой, что жить стоит и все будет хорошо. У него и у меня. А если так будет угодно судьбе — у нас.

Имеет ли для меня значение, что он ездит на Крузере или на Мерседесе, что он наверху иерархии, что он притягивает деньги и успех? Да, безусловно, иначе он не был бы Маршалом. Маршал — это всегда белый конь, именная сабля, ордена, летопись побед и противоречивые оценки историков. Скажете, что я корыстна, как весь его прайд, состоящий из барби всех мастей? Тогда спросите, нужен ли мне его Крузер, белый конь, кошелек и ордена — без него. Что мне делать со всем этим миром материальных вещей, если не будет того, кому этот мир подчинен? Я признаю полную свою несостоятельность в его практичном царстве, я не смогу распорядиться ни конем, ни саблей, ни недвижимостью или банковским счетом. Мне нужен он, и не моя вина в том, что белый конь и его седок неразделимы. Они живут в одной реальности, а я в другой.

Из своего виртуального заоблачного мира я восхищаюсь мужчиной, как произведением искусства. Пусть даже искусства войны. Я прощаю ему все его победы, даже победы над женщинами. Я сочувствую его несокрушимой силе, потому что жить с такой силой и соответствовать своему предназначению — тяжкий труд.

Мне гораздо проще, чем ему. Я могу быть безответственной, испуганной, ранимой и непрактичной. Мне все прощается, и я себе прощаю свои слабости. Никто не ждет от меня умения поднимать в бой батальоны и признания своих ошибок. Меня не интересует карьера, деньги, успех и поклонение толпы. Мир не смотрит в мою сторону, мир не интересуется мной, а я не интересуюсь им. Я и остальные живем в параллельных плоскостях, мы почти не пересекаемся, а там, где соприкасаемся почти случайно, я могу быть маленькой растерянной девочкой, брошенным котенком, цветком, на котором гадают "любит-не любит". Я могу быть многоликой и сбегать от проблем и сложностей в свои фантазии. А он всегда Мужчина и Маршал — и ему некуда отступать. И никто никогда ему ничего не прощает. И он себе не прощает ничего, что делает его просто человеком, со своими слабостями и просчетами. Это плата за победы, которые ему дарованы как данность. По-моему — слишком жестокая плата.

Реализовавшийся Маршал — невротик, загнанный в узкие рамки обязательств. Нереализованный Маршал — невротик, не выполнивший своего предназначения, неудачник и пьяница.

Кем я завтра появлюсь на его дороге: растерянной девочкой или брошенным котенком? Или мне придется сыграть чужую роль, яркую, броскую, почти эпатажную, чтобы быть замеченной? Я готова к любому амплуа, лишь бы оказаться, быть, присутствовать.

Едва ли я смогу соответствовать. Расстраивает ли меня это? Нисколько. Я признаю, что он — высшее существо, мужчина, созданный владеть и покорять, достойный восхищения и славы. Что может изменить брошенный котенок в судьбе воина? Котенок, прибившийся к стану льва. Тот, кого можно убить даже не лапой — взглядом. Он может нести тепло и зализывать раны, он может мурлыкать и забавлять игривым настроением или капризами, он может смотреть с восхищением и любить. Он бесполезен на войне и в быту. И все же, все же…

В краткие дни перемирий, после тяжелого боя, я знаю, я могу быть маленьким оазисом в пустыне, глотком свободы от тяжкого бремени забот, солнечным лучиком и теплым пушистым клубком. Я — бесполезная, безответственная, непрактичная и ничего не добившаяся в жизни. И ничего так не желающая, кроме как быть и присутствовать рядом с тем, кто всегда прав. Кто всегда лев, в бою, в прайде. И только рядом с котенком — человек, которого любят вопреки и невзирая.

А белый конь и ордена — это так романтично смотрится из моего параллельного мира.

Завтра я свернусь пушистым комочком на крахмальной скатерти и буду неотрывно смотреть, как он идет по проходу, и когда он заметит меня, я чуть виновато улыбнусь и на мгновение отведу взгляд, чтобы снова встретиться с ним глазами. И если он поймет меня правильно, я буду надеяться, что он найдет место, где наши миры соприкасаются. И тогда еще у одного победителя появится оазис, куда можно прийти после боя, а у глупого котенка в его бессмысленной и бесполезной жизни пусть на краткий миг появится мудрый лев, царствующий в мире вещей и уверенности, что без любви жить проще и безопасней. Даже у Маршалов бывают иллюзии, потому что они тоже люди.

История достойная романа

Когда-нибудь у меня дойдут руки и я напишу роман с именем "История достойная романа". Когда-нибудь я смогу писать об этом легко и непринужденно, обращаясь к воспоминаниям многолетней давности. Да, это будет уже не та история, что сейчас, потому что любая рестроспектива несет на себе взгляд повзрослевшего автора, а не просто пережившего события здесь и сейчас. Когда-то я смогу написать об этом связно, от мартовской встречи до...
Я не ставлю точки и не вижу даты, и будь хоть что-то в моей власти, конечная дата никогда бы не появилась в этих записях. Не потому, что я хочу жить вечно и длить эту историю, а потому что я знаю, что назвав любую дату, я привяжу к ней чужую жизнь. А его жизнь пусть будет жизнью библейского патриарха, и пусть я столетиями не увижу ее окончания.

Оказалось, что это так просто - выполнить свое предназначение сегодня. Оказалось, что на это уходят столетия, и воспоминания о прожитых жизнях дают возможность пройти свой путь не без ошибок, но до конца. Когда ты понимаешь, что то, о чем ты думал десятилетия и чем ты жил столетия, случилось сегодня... Это очень трудно осознать. Потому что куда проще думать, что никак иначе и не могло быть, просто не могло. Но я поставила точку и тут же добавила к ней еще две, чтобы у моего романа не было окончания. Две точки - это надежда на то, что все только начинается. Не после моих сорока и его семидесяти, а для нас обоих в вечности с опытом наших столетий.
Я не тешу себя мыслью, что сделала все сама. Без своего Ангела-Хранителя я бы не справилась, без того, кто возвращает меня из-под потолка операционной с яркими лампами и напряженным шепотом врачей, без того, кто дает мне силы совершать странные на чужой взгляд поступки, уходить от любящих и менять жизнь на сто восемьдесят градусов. Без того, кто отводит от лобового стекла летящую в мою машину на полной скорости запаску. Без того, кто ведет учет моим девяти жизням и возвращает меня в одну и ту же воду дважды, а может быть, и трижды и триста тридцать три раза.
И пусть я знаю, что есть что-то, чего сделать просто нельзя. Но ведь это "нельзя" придумали люди, это всего лишь законы природы, физики, нашего измерения. А есть законы метафизики, иных миров, где обретается душа, любви, наконец, которую нам, таким практичным и борющимся за место под солнцем, выдали явно ошибочно, явно из иных сфер. И потому мы никогда не можем соединить выкладки нашего ума с порывами нашей души. Мы так и не смогли, описывая ее тысячелетиями и имея для описаний все возможности науки, технического прогресса и все виды искусства, сотни языков и языки жестов, сказать, что же такое любовь. Ни кратко, ни полно. Никак.
Иногда мне кажется, что я слышу эти крылья за спиной и, зная, что они не мои, оборачиваюсь. Но его нет, только чувство, что я не одна, потому что одна бы я не справилась, сбилась с дороги, опустила бы руки и плакала, заблудившись в трех соснах своих сомнений. Мой Заступник закрывает меня от смерти, мой Учитель мягко поворачивает мой путь в правильном направлении. Он держит меня за руку даже тогда, когда я точно знаю, что никто не держит, когда я отчаиваюсь и прошу отпустить меня.
"История достойная романа" - это история о любви. О чем же еще мне писать, чем же еще мне жить? Ведь ничего другого я не умею и ничто другое не имеет для меня смысла. Я умею жить любовью и говорить о ней.
То, что приносит в мой день возможности, - это всего лишь навыки, многие из которых мне не нужны, и когда-то они просто осыплются с меня, как кора с "бесстыдницы", и я останусь такой, какую тщательно скрываю от чужих глаз. Ранимой, беззащитной и смешной. А навыки... теперь я знаю, что большая часть из них, если не все, нужны мне были лишь для того, чтобы снять с него груз бытовых проблем, чтобы помочь там, где он не умеет, научить тому, что для него было закрыто. И я билась, чтобы достичь совершенства во всем, за что бралась, и понять, что мне-то самой это все ни к чему. Да теперь у меня хорошая работа с достойной зарплатой, льготный режим присутствия, двойные праздники. Да, я освоила еще одну область знаний и ушла еще в один вид искусства, "важнейший" для моего любимого. И то, что работа сблизила нас еще сильнее - это ей только в плюс.
Но моя стихия - это любовь, и будь моя воля...
Но воля не моя, я фаталистка, я проживаю то, что мне предназначено, возвращаюсь к неверно пройденным развилкам и прохожу их снова.
Именно эти развилки, эта струящаяся вода отношений, куда я вхожу дважды, заставляет меня думать о том, что я в конце пути и у меня льготные условия существования. Нет, мне не дано знать коды и пройти путь "в режиме Бога", но многие ли из нас имеют шанс начать сначала, совершив ошибку? Стереть неверную запись в дневнике жизни и, самое главное, помня о ней - пойти другим путем. Всякому ли дают мудрость осознать свою ошибку и исправить ее, не ожидая поблажки или следующей жизни?
Я чувствую себя избранной, будто Магистр в Лиле. Я чувствую себя вымотанной, выложившейся на все сто, взявшей вершину, к которой стремилась всю жизнь. Я опасалась, что, покорив эту высоту, я не найду для себя другой. Что за этими горами нет ничего, кроме пустоты. Я не умею стоять на месте, не умею успокаиваться и жить в теплых водах течения, несущего тебя неведомо куда. Я полагала, что за этой вершиной - вечное блаженство и боялась его.
И вот вершина пройдена. И я знаю, что мне не будет легко идти дорогой, открывшейся за ней. Потому что эта дорога снова в гору, и на ней будут и узкие уступы, и неприступные скалы, и широкие плато, и бескрайние каньоны, и сейчас я даже не вижу вершины и у меня нет карты.
Мне сказали, что я смелая, если прошла этот путь. Но я совсем не смелая, я ужасная трусиха, я много столетий подходила к черте и поворачивала назад, задирала голову и смотрела из-под ладони на ослепительные шапки снегов и знала, что не пройду. Я и дошла-то сейчас только потому, что долго карабкалась раньше, закрывая глаза и перепрыгивая наугад, рискуя сорваться и срываясь, проклиная все на свете и заливая слезами след каждого сделанного шага.
А потом, да, я открыла глаза и нащупала дорогу и шла вперед уже потому, что назад оборачиваться стало еще страшнее. И мой Ангел обнимал меня за плечи, и ледяная вершина уже не обжигала взгляд и была совсем близко. Я не знаю, как это получилось, что я смогла пройти. Я не хочу оглядываться. Я боюсь, что прошлое потянет меня назад.
Я не смелая. Я просто люблю. Я просто знаю, что не могу жить без него и нужна ему.
И моя история, достойная романа, будет еще и трудной и замороченной, со слезами, с болью, с минутами отчаяния и попытками сделать шаг в сторону и уйти по чужой дороге.
Но теперь я знаю, куда я шла и зачем я здесь.
И, даст Бог, у меня не будет времени написать "Историю достойную романа", потому что я буду жить в этой истории и уйду вместе с ним, держа его за руку, глядя в глаза и надеясь, что следующую жизнь мы вдвоем проведем уже не здесь. Что мы оба исполнили свое предназначение. Я - научила любить, он - научился.

Поток сознания

Утро нового дня. Не хочется просыпаться, хотя отложенное на завтра стало сегодняшним и требует неотложного исполнения. Кофе в прозрачной кружке, два вареных яйца, пять кружков апельсина, недосмотренная серия, тишина, умиротворение и почти нет мыслей... Просто жизнь, как у всех...

Странно заметить у взрослой тетки в дорожной сумке игрушечную собаку, явно подержанную и затертую. Ну что же делать, я сплю с игрушечной собакой, мне нравится ее обнимать, и потому я таскаю ее с собой.
Странно вставать на весы и понимать, что организм завелся и худеет сам, сбрасывает годы и усталость. И юбки становятся все короче и нахальнее...
Странно не стремиться вернуться в Москву. Даже когда я смертельно от нее устала, мне нужен этот наркотик скорости и негатива, он встряхивает меня, как бойцовый пес котенка перед тем, как сомкнуть челюсти. И я каждый раз жду, что это будет конец, но нет... Я живу, все еще живу. А сейчас я не хочу в Москву, и меняю билет на билет...
Странно праздновать день восшествия на престол королевы Елизаветы, будто я и впрямь стала верноподданной британской короны. Нет во мне корпоративного духа, а вот имперский и монархический - есть. И пусть Бог хранит королеву Елизавету, как хранил королеву Викторию!
Странно смотреть не мужчин и никого не хотеть. Вообще. Все рассуждения о романах и связях, о жизни с ними и ради них - умозрительны, будто я за стеклянной перегородкой, будто наблюдаю жизнь в гигантском аквариуме.
Странно не писать писем. Совсем.
Странно не писать. Совсем.
Странно возвращаться в чужой город, как домой, отмечая густую и уже взрослую зелень листвы, синюю рябь на воде под огромным мостом, белый след самолета в воздухе. Вспоминать названия улиц: Салаватка, Проспект, Карла Маркса, Сагита Агиша, Менделеева, Жукова как Горького, Герцена, Арбат, Садовое, Ленинский, Варшавка, Ленинградка... Чужой город - а я в нем дома. И здесь есть моя комната, мой диван, мои шиншиллы, мои родные люди. Я их ругаю и хвалю, я устаю от них и радуюсь им... Две разные жизни в одном потоке...
Странно смотреть на выросшую девочку и понимать, что у меня есть шанс снова побыть почти мамой. Только теперь я могу дать еще больше - свой взгляд на мир, свое платье, свое умение поднять настроение...
Странно обнимать взрослого сына и плакать вместе с ним, и говорить, что никогда его не брошу и люблю. Надо было делать это гораздо раньше...
Странно понимать, что папы нет уже 11 лет. Просто нет. Я есть, а его нет. И остро чувствовать, что даже взрослым девочкам порой так не хватает папы.
Странно зайти в церковь в платке, но без желания класть поклоны и креститься. А свечек в продаже нет, и нет возможности поставить одну за упокой и две за здравие. Почему, когда я думаю о том, чтобы поставить свечки, я думаю только о трех мужчинах в моей жизни? Только о трех. Одного уже нет, второго... тоже почти нет, а третьего никогда и не было в реальности. Но они все три для меня дороги и я думаю только о том, чтобы им было хорошо. А простую молитву Святой Деве вспомнить не смогла. Часть на русском, часть на старославе, часть на латыни и еще часть на польском. В каком мире я живу?
Странно мысленно обнимать того, кто годится тебе в отцы и понимать, что он мальчик... Уставший, одинокий, запутавшийся мальчик. Который не может любить других, потому что не любит себя. Обнимать, целовать в висок и говорить: все будет хорошо, просто береги себя! Что он почувствовал тогда? Перестал беситься? Я хочу, чтобы ему было спокойно, чтобы он осознал... А вот то, что ему пора осознать, я даже озвучивать внутри себя не хочу, не хочу влиять и направлять. Это - его жизнь и его путь.
Странно сказать "кис-кис" и рыжий церковный кот просто бросается тебе под руку и требует ласки. Чья душа пришла ко мне за любовью и нежностью?
Странно идти под дождем по улице, не прячась под зонтом и чувствуя, как на голых плечах высыхают капли и юбка вьется вокруг, как уличный пес. Странно просто жить... просто жить... Заново.