Некоторые вещи не поддаются логическому объяснению. Да вообще ничему не поддаются. Иногда импульсивные поступки и не должны контролироваться мозгом.
Господи, и это говорю я, которая контролирует все!
Все, но не покупку игрушечного медвежонка.
И не спрашивайте, зачем мне белая медвежуть, я не отвечу. Я не задумалась при покупке и не задумываюсь сейчас.
В последнее время я все больше поднимаю в себе сенсорику. Становлюсь принцессой на горошине. Хочу все приятное потрогать руками, избегаю неприятных физических ощущений.
Руки сами потянулись к медвежонку и отказать себе в этом тактильном удовольствии я не смогла. Так и ходила по магазину, прижимая его к груди. Вернее, ее.
Она — девочка. Ей надо бы дать имя, правда, ни одно женское имя ей не идет. Да и сказать, что я сплю с Машей, Люсей или Мими я не смогу. То есть спать буду, а произнести эту пошлость вслух — не смогу. Очень у меня в голове серьезный клин на постельные радости с женщинами.
Можно вывернуться и дать ей имя вроде Матильды, а потом звать ее просто Мотя. Мотя — это не брутально, конечно, но все-таки ближе к мальчику.
У нее есть партнер, но спать она будет со мной. Он грубоват на мой вкус, его не хочется обнять даже мне, а ее я не спрашивала. Захочет — обнимет в мое отсутствие.
Если женщина принимает от мужчины в подарок мягкую игрушку, она ассоциирует игрушку с ним. Я раздала все свои «ассоциации» пару лет назад. Были среди них ассоциации и в полный рост. Когда-то я обнимала огромного медведя, звала его Митькой и думала о Сереже. Сейчас я вообще забыла о Митьке и почти не вспоминаю Сережу. Впрочем, и другие мужские имена мне на ум не идут…
Я не оставила себе никаких мягких напоминалочек. Странно, но в большинстве случаев мужчины дарили мне именно медведей.
Я не покупала себе мягкие игрушки, я просто находила мужчину, далеко не всегда брутального.
Видимо, сейчас я подсознательно не готова к отношениям… Поэтому хочу «независимого» медведя. И, зная мои фантазии, могу предположить, что теперь я себе придумаю «мужчину под медведя», а не наоборот.
Мои мужчины никогда не были похожи на медведей. Ну, кроме последнего. Он-то настоящий медведь, но он не дарил мне игрушек. Он смотрел так, как смотрит медведь на человека, и ты не знаешь, спляшет он тебе барыню или снесет башку.
Медведи поддаются дрессировке и при этом закрыты для понимания. Их мимика ограничена настолько, что нам не удается их «читать». Они опасны…
Хотя я оказалась для него опаснее, чем он для меня. Но это уже о мужчинах, а мне разонравились мужчины, я ушла к медведям.
Милая мягкая девочка Мотя нисколько не походит на моих бывших. Она улыбается и не храпит. От нее не пахнет перегаром и она не станет предлагать мне по пьяни секс втроем с банщиком. Она не будет изменять мне с кем попало и звонить со словами: «я хочу тебя видеть».
Иногда кажется, что то, что мы хотим — слишком просто, банально, недостойно нашего внимания.
Она просто посмотрела на меня из толпы других девочек, и, несмотря на ценник в 99 рублей, я поняла, что она моя. Она значительно ценнее этой недоделанной сотни. Она улыбается, и мне хочется обнимать ее. Она теплая.
Однажды я тоже посмотрю на кого-то из толпы других девочек. И пусть он поймет, что я — его.
пятница, 27 июля 2012 г.
Не о духовном
День не задался. Вроде бы и выехала рано, но когда доехала до Тимирязевской, где должна была пересечься с Ромкой и забрать его в машину, оказалось, что мой телефон заблокирован. В кошельке всего полторы тысячи, кредитный лимит почти исчерпан. На карточке денег достаточно, но оплатить неоткуда.
И молодой паршивец не скидывает сиротский перезвон. То есть не приехал еще. То есть сукин сын. Мой, следовательно.
Я на нервах, функция «перезвони» у меня тоже не отрабатывает. Рядом кафе с вай-фаем, подключилась… Скайп глючит, почту некоторые раздолбаи оперативно не читают.
Я вся такая офигенная, на машине, посреди города с Галакси С3 — и без связи.
Полчаса ждала сына, металась, как раненная в жопу рысь, изводилась и рвала и метала. В конце концов набрела на Евросеть, оплатила там полную задолженность и на всякий случай купила карточку МТС, пусть валяется с положительным балансом.
И тут в Евросеть, через 40 минут опоздания, заваливает мой ребеночек. Я даже не стала стесняться при продавце.
Крыла его матом в предвкушении пиздюлей, которые получу от своей матери за наше совместное опоздание.
Мы сели в машину, я продолжаю рявкать, как старый мастиф, он уже и не отбивается.
И тут у меня едва ли не впервые хватает силы воли сказать: «Ну ладно, все успокоились. Какие у тебя новости?»
И после новостей услышать что-то, от чего у меня началась щенячья ржачка. До сих пор давлюсь от смеха.
Сынок говорит:
«Я вышел из метро на другую сторону и никак не мог вспомнить, мы договорились встретиться на стороне гостиницы Молодежная или на противоположной. Смотрю — через дорогу стоит Элантра, вроде твоя. В машине никого. Возле киосков ходит женщина. Вроде ты. Но в РОЗОВОМ. Светло-розовый сарафан и сверху ярко-розовая кофточка. Я сказал себе: нет, она никогда не носила розовое, она его терпеть не может. Это точно не она. Но похоже, с ума сойти. Так полчаса и смотрел на машину, на женщину в розовом… Потом решил перейти дорогу. А это ты!»
Я даже внутри себя тут же успокоилась, хотя никому ничего не забываю. Мне просто безумно смешно. Собственный сын не узнал меня… Я меняюсь… Я делаю то, чего раньше не делала, я ношу вещи, которых раньше не носила. Я живу. А раньше не жила.
Мне нравится даже моя не духовная жизнь.
И молодой паршивец не скидывает сиротский перезвон. То есть не приехал еще. То есть сукин сын. Мой, следовательно.
Я на нервах, функция «перезвони» у меня тоже не отрабатывает. Рядом кафе с вай-фаем, подключилась… Скайп глючит, почту некоторые раздолбаи оперативно не читают.
Я вся такая офигенная, на машине, посреди города с Галакси С3 — и без связи.
Полчаса ждала сына, металась, как раненная в жопу рысь, изводилась и рвала и метала. В конце концов набрела на Евросеть, оплатила там полную задолженность и на всякий случай купила карточку МТС, пусть валяется с положительным балансом.
И тут в Евросеть, через 40 минут опоздания, заваливает мой ребеночек. Я даже не стала стесняться при продавце.
Крыла его матом в предвкушении пиздюлей, которые получу от своей матери за наше совместное опоздание.
Мы сели в машину, я продолжаю рявкать, как старый мастиф, он уже и не отбивается.
И тут у меня едва ли не впервые хватает силы воли сказать: «Ну ладно, все успокоились. Какие у тебя новости?»
И после новостей услышать что-то, от чего у меня началась щенячья ржачка. До сих пор давлюсь от смеха.
Сынок говорит:
«Я вышел из метро на другую сторону и никак не мог вспомнить, мы договорились встретиться на стороне гостиницы Молодежная или на противоположной. Смотрю — через дорогу стоит Элантра, вроде твоя. В машине никого. Возле киосков ходит женщина. Вроде ты. Но в РОЗОВОМ. Светло-розовый сарафан и сверху ярко-розовая кофточка. Я сказал себе: нет, она никогда не носила розовое, она его терпеть не может. Это точно не она. Но похоже, с ума сойти. Так полчаса и смотрел на машину, на женщину в розовом… Потом решил перейти дорогу. А это ты!»
Я даже внутри себя тут же успокоилась, хотя никому ничего не забываю. Мне просто безумно смешно. Собственный сын не узнал меня… Я меняюсь… Я делаю то, чего раньше не делала, я ношу вещи, которых раньше не носила. Я живу. А раньше не жила.
Мне нравится даже моя не духовная жизнь.
Найди десять отличий
Надо уметь вовремя остановиться. Обернуться. Показать себе в зеркале язык на удачу. И двигаться дальше.
Помнится, я страшно переживала до 16 лет за свой «смешной» рост. Объективно переживала и находила тому массу причин.
Ну попробуйте с ростом в 153 см проехаться в вагоне метро в час пик. Зимой тебя окружают шубы и дубленки, летом и весной — грязные куртки и мокрые плащи. Летом… Боже, летом хуже всего, ибо потная кожа, вонь и телеса… Это как смотреть порно крупным планом в HD на плазменной панели с диагональю в 70 дюймов с расстояния в полтора метра. И плазма выигрывает, потому что в ней задействованы только зрение и слух. И все это меховое и волосатое, мокрое и грязное, потное и макроскопическое сжимает круг, теснее сплачивает ряды, как ЦК после смерти вождя.
Или разглядеть что-то за чужими спинами на выставке. Или просто пройтись с подружкой, метящей в манекенщицы, по улице до кафе мороженого. Слон и моська отдыхают. Причем, в моем сознании почему-то всегда выигрывал слон.
Так было. Так перестало быть в один миг, когда я поумнела. Что послужило толчком, я не помню.
Но из всех пословиц и поговорок я стала находить только выигрышные для себя, вроде «маленькая собачка до старости щенок» или «мал золотник, да дорог». И сразу расхотелось быть старой собакой или «великой фигурой, да дурой».
А уж о преимуществах общения моськи и мужчин любого калибра и говорить нечего. Другое дело, что желание всех и каждого отнестись ко мне, как к котенку, а то и погладить — не радовало. Но ведь и у преимуществ бывают свои недостатки! Хм, надо эту «истину в последней инстанции» занести куда-нибудь в персональный цитатник, осталось только его завести! :)
В общем, комплексы человеческие необозримы, как просторы океана.
Сейчас я живу с собой в гармонии, но иногда… иногда…
Вот заглянула в социальные сети, прошлась по ссылкам. Девочки в фотоальбомах. Девочки с сиськами. Девочки с голыми попками. Девочки с фигурами мальчиков в разных позах, прикрытые шмотками или только фильтрами фотошопа. Глаза, губы, волосы. Все хорошо накрашенное и отретушированное. Все такое выставленное на обозрение, как в витринах, на продажу, как в галереях. Практически все можно посмотреть, за умеренную плату — потрогать, за неумеренную — купить.
Индустрия красоты работает на полную катушку. Маховик раскручивает блондинок, как ветряная мельница в шторм. Брюнеткой быть легко, краски не надо. Нет смысла. Рекламировать надо то, что требует вложений и гарантирует доход — искусственное приобретение «красоты».
И тут же глупейшая и пошлейшая мыслишка: «А ты уже три дня только ешь и спишь, общаешься и наслаждаешься жизнью. А как насчет пресса, краски для волос и разгрузочного дня? Как ты будешь противостоять лавине красоты и юного изящества?»
И тут же есть желание, как у охотничьей собаки — бежать, искать, найти. Соревноваться и победить…
Слава Богу, моя природная лень не дает мне тратиться на эти глупости.
Сразу же вспоминаются картинки с мужчинами, которые отворачиваются от «сделанных» красоток и приходят поговорить ко мне, хотя и росту во мне не прибавилось, и возраст уже не соревновательный…
И как хорошо, что не надо расплачиваться собой за возможность общаться с людьми.
Да, я постою на вибромассажере, потому что плечо ноет и двигаюсь мало, и есть особо не тянет, и можно расслабиться в ванне с ароматическими маслами. Но убиваться за внимание мужчин мне не надо. Мне скучно.
Я легко нахожу десять отличий между мной и девочками, которые годятся мне в дочери.
И их преимущества красоты чаще всего оборачиваются для них недостатками отношений.
Я написала письмо известному режиссеру-кинодокументалисту, и мне не надо бежать в косметический салон, если меня позовут на презентацию, и повизгивать от восторга, внимая речам талантливого человека и прикрывая отсутствие ума разученной улыбкой. Я могу общаться с серьезными людьми, не думая, что придется с кем-то из них спать, потому что во мне увидят только то, что увидят — сексуальную игрушку на одну ночь. Я могу быть искренней, могу флиртовать, могу говорить то, что думаю.
И я смотрю на себя в зеркало и нравлюсь себе. У меня есть масса недостатков. И слава Богу, что те, кто их видит — просто не подходят. Естественный отбор.
Иначе я бы сошла с ума и завела бы в фейсбуке не 31, а 3111 контактов, и пришлось бы тратить на всех время и душевные силы. Мои недостатки спасают меня от пустых связей и глупейших разговоров.
Сегодня у меня трехсторонняя встреча: директор партнерской компании, моя красивая и юная помощница и я, обыкновенная серая Кошка. Но я вижу, как мужчина улыбается, когда видит меня, и даже могу догадываться, какие мысли забредают ненароком ему в голову изредка. Но я-то прихожу к нему только поговорить… Это так удобно и ни к чему не обязывает.
Помнится, я страшно переживала до 16 лет за свой «смешной» рост. Объективно переживала и находила тому массу причин.
Ну попробуйте с ростом в 153 см проехаться в вагоне метро в час пик. Зимой тебя окружают шубы и дубленки, летом и весной — грязные куртки и мокрые плащи. Летом… Боже, летом хуже всего, ибо потная кожа, вонь и телеса… Это как смотреть порно крупным планом в HD на плазменной панели с диагональю в 70 дюймов с расстояния в полтора метра. И плазма выигрывает, потому что в ней задействованы только зрение и слух. И все это меховое и волосатое, мокрое и грязное, потное и макроскопическое сжимает круг, теснее сплачивает ряды, как ЦК после смерти вождя.
Или разглядеть что-то за чужими спинами на выставке. Или просто пройтись с подружкой, метящей в манекенщицы, по улице до кафе мороженого. Слон и моська отдыхают. Причем, в моем сознании почему-то всегда выигрывал слон.
Так было. Так перестало быть в один миг, когда я поумнела. Что послужило толчком, я не помню.
Но из всех пословиц и поговорок я стала находить только выигрышные для себя, вроде «маленькая собачка до старости щенок» или «мал золотник, да дорог». И сразу расхотелось быть старой собакой или «великой фигурой, да дурой».
А уж о преимуществах общения моськи и мужчин любого калибра и говорить нечего. Другое дело, что желание всех и каждого отнестись ко мне, как к котенку, а то и погладить — не радовало. Но ведь и у преимуществ бывают свои недостатки! Хм, надо эту «истину в последней инстанции» занести куда-нибудь в персональный цитатник, осталось только его завести! :)
В общем, комплексы человеческие необозримы, как просторы океана.
Сейчас я живу с собой в гармонии, но иногда… иногда…
Вот заглянула в социальные сети, прошлась по ссылкам. Девочки в фотоальбомах. Девочки с сиськами. Девочки с голыми попками. Девочки с фигурами мальчиков в разных позах, прикрытые шмотками или только фильтрами фотошопа. Глаза, губы, волосы. Все хорошо накрашенное и отретушированное. Все такое выставленное на обозрение, как в витринах, на продажу, как в галереях. Практически все можно посмотреть, за умеренную плату — потрогать, за неумеренную — купить.
Индустрия красоты работает на полную катушку. Маховик раскручивает блондинок, как ветряная мельница в шторм. Брюнеткой быть легко, краски не надо. Нет смысла. Рекламировать надо то, что требует вложений и гарантирует доход — искусственное приобретение «красоты».
И тут же глупейшая и пошлейшая мыслишка: «А ты уже три дня только ешь и спишь, общаешься и наслаждаешься жизнью. А как насчет пресса, краски для волос и разгрузочного дня? Как ты будешь противостоять лавине красоты и юного изящества?»
И тут же есть желание, как у охотничьей собаки — бежать, искать, найти. Соревноваться и победить…
Слава Богу, моя природная лень не дает мне тратиться на эти глупости.
Сразу же вспоминаются картинки с мужчинами, которые отворачиваются от «сделанных» красоток и приходят поговорить ко мне, хотя и росту во мне не прибавилось, и возраст уже не соревновательный…
И как хорошо, что не надо расплачиваться собой за возможность общаться с людьми.
Да, я постою на вибромассажере, потому что плечо ноет и двигаюсь мало, и есть особо не тянет, и можно расслабиться в ванне с ароматическими маслами. Но убиваться за внимание мужчин мне не надо. Мне скучно.
Я легко нахожу десять отличий между мной и девочками, которые годятся мне в дочери.
И их преимущества красоты чаще всего оборачиваются для них недостатками отношений.
Я написала письмо известному режиссеру-кинодокументалисту, и мне не надо бежать в косметический салон, если меня позовут на презентацию, и повизгивать от восторга, внимая речам талантливого человека и прикрывая отсутствие ума разученной улыбкой. Я могу общаться с серьезными людьми, не думая, что придется с кем-то из них спать, потому что во мне увидят только то, что увидят — сексуальную игрушку на одну ночь. Я могу быть искренней, могу флиртовать, могу говорить то, что думаю.
И я смотрю на себя в зеркало и нравлюсь себе. У меня есть масса недостатков. И слава Богу, что те, кто их видит — просто не подходят. Естественный отбор.
Иначе я бы сошла с ума и завела бы в фейсбуке не 31, а 3111 контактов, и пришлось бы тратить на всех время и душевные силы. Мои недостатки спасают меня от пустых связей и глупейших разговоров.
Сегодня у меня трехсторонняя встреча: директор партнерской компании, моя красивая и юная помощница и я, обыкновенная серая Кошка. Но я вижу, как мужчина улыбается, когда видит меня, и даже могу догадываться, какие мысли забредают ненароком ему в голову изредка. Но я-то прихожу к нему только поговорить… Это так удобно и ни к чему не обязывает.
четверг, 26 июля 2012 г.
Болезнь
Я слишком больна, чтобы писать.
Болезнь лишает меня воли и желания.
Вернее, она манипулирует моей волей и отсекает все лишние, пустые, ненужные желания, и стук клавиш, рождающий строчки, не становится исключением.
Болезнь делает меня ипохондриком. Я ищу у себя симптомы даже тогда, когда кажется, что я иду на поправку, что теперь вот тут не будет ныть, там – саднить, что наладится пульс, что не вернутся приступы удушья, не нахлынут симптомы депрессии, не подкрадется анорексия, бессонница и мучительные кошмары. Я ищу симптомы даже там, где их нет и в помине, и, не находя, разочаровываюсь – еще не последняя стадия, еще придется пожить. А жить иногда совсем не хочется, и ремиссия воспринимается как зло, а не как передышка, ведь я знаю, что за ней снова придет острый период.
Я не могу писать ни о хорошем, ни о плохом. Моя память блокируется моим подсознанием, не выпускает на волю фантазию, не позволяет углубиться в другие миры.
Я боюсь того, что я могу написать, ведь «не пли – не пли» не будет, и опять получится сценарий, по которому мне придется проживать свою жизнь.
Я считаю, что мой главный роман написан. Я очень долго не могла подойти к сцене, когда герой остается наедине со своим счастьем и умирает. Я не могла написать этого восемь лет, я не видела, что будет дальше, как он сможет прожить то, что я придумала для него. И я точно знала, что мне осталось написать лишь пару сцен в романе.
А потом он умер – и роман продолжился без него, как это всегда бывает наяву.
Он умер счастливым и не успевшим пожить в своем счастье…
А мне сказали: «Ему не надо умирать. Перепиши концовку, пусть он живет в своем, придуманном тобой, счастье. Вместе с тобой».
И я бы и ухватилась за эту мысль, но… Лучше моему герою умереть так, чем мучительно стареть, осознавать свои потери и, в конце концов, уйти все равно, только слабым и стыдящимся своего бессилия.
И теперь я боюсь открывать чистый лист, потому что я не знаю, что я оставлю на нем.
И я болею своей болезнью и невозможностью отвлечься от нее и уйти в придуманные миры.
Я болею своей любовью и боюсь написать, что «они жили долго и счастливо, и она не осталась, а ушла вместе с ним, потому что без него жизнь перестала для нее существовать». Потому что как только я напишу это – так и будет. Иногда я не хочу заглядывать в будущее. Пусть в его жизни будет так, как он сам напишет.
Болезнь лишает меня воли и желания.
Вернее, она манипулирует моей волей и отсекает все лишние, пустые, ненужные желания, и стук клавиш, рождающий строчки, не становится исключением.
Болезнь делает меня ипохондриком. Я ищу у себя симптомы даже тогда, когда кажется, что я иду на поправку, что теперь вот тут не будет ныть, там – саднить, что наладится пульс, что не вернутся приступы удушья, не нахлынут симптомы депрессии, не подкрадется анорексия, бессонница и мучительные кошмары. Я ищу симптомы даже там, где их нет и в помине, и, не находя, разочаровываюсь – еще не последняя стадия, еще придется пожить. А жить иногда совсем не хочется, и ремиссия воспринимается как зло, а не как передышка, ведь я знаю, что за ней снова придет острый период.
Я не могу писать ни о хорошем, ни о плохом. Моя память блокируется моим подсознанием, не выпускает на волю фантазию, не позволяет углубиться в другие миры.
Я боюсь того, что я могу написать, ведь «не пли – не пли» не будет, и опять получится сценарий, по которому мне придется проживать свою жизнь.
Я считаю, что мой главный роман написан. Я очень долго не могла подойти к сцене, когда герой остается наедине со своим счастьем и умирает. Я не могла написать этого восемь лет, я не видела, что будет дальше, как он сможет прожить то, что я придумала для него. И я точно знала, что мне осталось написать лишь пару сцен в романе.
А потом он умер – и роман продолжился без него, как это всегда бывает наяву.
Он умер счастливым и не успевшим пожить в своем счастье…
А мне сказали: «Ему не надо умирать. Перепиши концовку, пусть он живет в своем, придуманном тобой, счастье. Вместе с тобой».
И я бы и ухватилась за эту мысль, но… Лучше моему герою умереть так, чем мучительно стареть, осознавать свои потери и, в конце концов, уйти все равно, только слабым и стыдящимся своего бессилия.
И теперь я боюсь открывать чистый лист, потому что я не знаю, что я оставлю на нем.
И я болею своей болезнью и невозможностью отвлечься от нее и уйти в придуманные миры.
Я болею своей любовью и боюсь написать, что «они жили долго и счастливо, и она не осталась, а ушла вместе с ним, потому что без него жизнь перестала для нее существовать». Потому что как только я напишу это – так и будет. Иногда я не хочу заглядывать в будущее. Пусть в его жизни будет так, как он сам напишет.
среда, 25 июля 2012 г.
Диалоги на расстоянии
Мужчина говорит об ответственности тогда, когда не любит.
Хотя для многих «любовь» — это слишком сильное слово.
Наверное, надо смягчить формулировку и пользоваться выражениями вроде «не вовлечен эмоционально», «не чувствует привязанности», «опасается втянуться в утомительные отношения без интереса».
Но по факту — не любит. И что еще важнее — не чувствует, что любят его.
Часто мужчина отвечает на любовь женщины, а не наоборот. На ее взгляд, который движется на ним, как стрелка компаса, на ее улыбку, которая окатывает его теплом и нежностью, на ее невербальные знаки симпатии и сексуальной заинтересованности, на умение внимать тому, что он говорит, на заботу и преданность. Как правило, именно это ведет его по пути отношений, а не ноги, грудь, губы и многообещающая торговля собой.
Но если он заговорил об ответственности — он готов расставаться.
Потому что любящая женщина никогда не боится сама взять ответственность за него. А жаждущая любви, поклонения и вложений в себя — ждет ответственного подхода с его стороны.
Любящей он ничего не должен. Пытающейся влюбить в себя — он должен все.
Мне уже тот самый пятый десяток, за которым я ничего не должна своим детям. Ничего не обещаю друзьям. Ничем не ответственна перед бывшими любовниками и мужьями. В этом возрасте я отвечаю только за себя. И я готова взять на себя ответственность за комфортность существования того, кого я выбрала.
Да, у меня больше нет своего бизнеса, и я не стану материальной ступенькой, на которой можно расслабиться. Да, я не наработала связей, которые сделают жизнь моего партнера сказочной. Да, у меня есть опыт прошлых отношений, и если они закончились — то всяко опыт отрицательный, как у каждого. Да, у меня есть полный комплекс своих привычек, оттенков настроений, плохих самочувствий, желаний и потребностей. Но я привыкла за почти два десятилетия после развода решать все свои проблемы сама.
А еще я привыкла решать проблемы своих друзей и близких. Я не беру на себя ответственность и повышенные социалистические обязательства, я не проживаю пятилетку за три года. Я просто поднимаюсь с мягкого дивана своей лени и безответственности и делаю все, что считаю нужным. Как правило, это больше того, что человек может попросить, а частенько — больше того, что он может придумать. У меня богатая фантазия и умение добиваться того, что нужно.
И я не даю клятв и не требую клятв в ответ. Мы или вместе, пока нам хорошо, или порознь, потому что нам не надо быть вместе. И моя преданность, верность, внимание и забота — это не желание упрекнуть или попытка продать себя дороже.
Это просто любовь.
И не нужна мне его ответственность. Он или нужен мне целиком и полностью — или меня нет в его жизни.
Да, меня не устраивает кусочек жизненного пространства, выделенная роль в пьесе, отношения с вечера до утра. В этом со мной тяжелее, чем с теми, кому нужны деньги, квартиры или другие блага.
Со мной не расплатиться… Если только любовью за любовь. Но поскольку «любовь» для мужчины — это слишком… ответственно, то проще говорить другими словами… или промолчать.
Промолчать — это потерять меня. Поэтому приходится говорить, что не готов брать на себя ответственность за других. И избегать разговора о нас.
Мне жаль, что у него не складывается.
Он слишком боится этого страшного слова «любовь». Тут я ничем не могу помочь.
Я не боюсь любить. И не боюсь уходить.
Хотя для многих «любовь» — это слишком сильное слово.
Наверное, надо смягчить формулировку и пользоваться выражениями вроде «не вовлечен эмоционально», «не чувствует привязанности», «опасается втянуться в утомительные отношения без интереса».
Но по факту — не любит. И что еще важнее — не чувствует, что любят его.
Часто мужчина отвечает на любовь женщины, а не наоборот. На ее взгляд, который движется на ним, как стрелка компаса, на ее улыбку, которая окатывает его теплом и нежностью, на ее невербальные знаки симпатии и сексуальной заинтересованности, на умение внимать тому, что он говорит, на заботу и преданность. Как правило, именно это ведет его по пути отношений, а не ноги, грудь, губы и многообещающая торговля собой.
Но если он заговорил об ответственности — он готов расставаться.
Потому что любящая женщина никогда не боится сама взять ответственность за него. А жаждущая любви, поклонения и вложений в себя — ждет ответственного подхода с его стороны.
Любящей он ничего не должен. Пытающейся влюбить в себя — он должен все.
Мне уже тот самый пятый десяток, за которым я ничего не должна своим детям. Ничего не обещаю друзьям. Ничем не ответственна перед бывшими любовниками и мужьями. В этом возрасте я отвечаю только за себя. И я готова взять на себя ответственность за комфортность существования того, кого я выбрала.
Да, у меня больше нет своего бизнеса, и я не стану материальной ступенькой, на которой можно расслабиться. Да, я не наработала связей, которые сделают жизнь моего партнера сказочной. Да, у меня есть опыт прошлых отношений, и если они закончились — то всяко опыт отрицательный, как у каждого. Да, у меня есть полный комплекс своих привычек, оттенков настроений, плохих самочувствий, желаний и потребностей. Но я привыкла за почти два десятилетия после развода решать все свои проблемы сама.
А еще я привыкла решать проблемы своих друзей и близких. Я не беру на себя ответственность и повышенные социалистические обязательства, я не проживаю пятилетку за три года. Я просто поднимаюсь с мягкого дивана своей лени и безответственности и делаю все, что считаю нужным. Как правило, это больше того, что человек может попросить, а частенько — больше того, что он может придумать. У меня богатая фантазия и умение добиваться того, что нужно.
И я не даю клятв и не требую клятв в ответ. Мы или вместе, пока нам хорошо, или порознь, потому что нам не надо быть вместе. И моя преданность, верность, внимание и забота — это не желание упрекнуть или попытка продать себя дороже.
Это просто любовь.
И не нужна мне его ответственность. Он или нужен мне целиком и полностью — или меня нет в его жизни.
Да, меня не устраивает кусочек жизненного пространства, выделенная роль в пьесе, отношения с вечера до утра. В этом со мной тяжелее, чем с теми, кому нужны деньги, квартиры или другие блага.
Со мной не расплатиться… Если только любовью за любовь. Но поскольку «любовь» для мужчины — это слишком… ответственно, то проще говорить другими словами… или промолчать.
Промолчать — это потерять меня. Поэтому приходится говорить, что не готов брать на себя ответственность за других. И избегать разговора о нас.
Мне жаль, что у него не складывается.
Он слишком боится этого страшного слова «любовь». Тут я ничем не могу помочь.
Я не боюсь любить. И не боюсь уходить.
Одиночество или уединение
Недавно наткнулась на статейку в «Утро.Ру» на эту тонкую и деликатную тему, в которой ученые всех стран мира с удовольствием копаются. Социологи, психологи, этологи и еще множество «ологов», наверняка. Ксюша Собчак, стакан воды на смертном одре, общественные процессы. Все нас плавно подводят к выводу, что человечество эволюционирует. Причем, именно эволюционирует со знаком плюс, а не деградирует со знаком минус.
Сначала жизнь «гомо», потом «метро», потом «соло». Впрочем, два последних можно смело менять местами без ущерба для общественных процессов, ибо в этом случае отключены биологические.
«Гомо» на фоне «метро» и «соло» смотрится прямо-таки консервативным и традиционным, памятуя развлечения древности.
Ну, хорошо. Давайте назовем эту личную драму человека и трагедию человечества уединением. И что изменится по сути? Все та же одна зубная щетка в стаканчике, одна чашка кофе на столе, набор одежды «по мужскому или женскому типу», один ноут, молчащий по вечерам мобильный…
Уединение — процесс творческий и созидательный. Одиночество всегда бесплодно и разрушительно — для души и тела, для личности и общества.
Уединение — это добровольный временный уход из мира внешних впечатлений в мир внутренних осознаний.
Востребованность человека в обществе и востребованность общества человеком — понятия разные. Нами мир может не интересоваться, но мы всегда интересуемся им. Это не плохо или хорошо. Это данность. Пусть доставшаяся нам от животных, ничего нет в том обидного и унизительного. Объявляя себя высшей ступенью эволюции, вершиной творения, царем царей, мы признаем, что под нами множество ступеней, ставших нашей лестницей в развитии. И да, мы социальны. И в той или иной степени социализированы. Даже человеческие «маугли» воспитываются не одной животной особью, а стаей.
Так почему надо возводить свое одиночество в эталон?
Уединись и договорись с собой. Отрегулируй свое мировосприятие, научись смотреть на мир с некоторой степенью объективности — и возвращайся к миру, к отношениям, к сложностям и преодолениям. А ведь большинство без психоаналитика или хотя бы поддержки друга даже в себе разобраться не в состоянии. Те, кто умеет вытаскивать себя за волосы из трясины, подобно Мюнхаузену, никогда не становятся апологетами психологического затворничества. Те, кто считают, что умеют, а на деле возводят трехметровые заборы с колючей проволокой под высоким напряжением вместо того, чтобы убрать маленькие барьерчики — не справляются в одиночку, ломаются, невротизируются. И проповедуют извращенное сознание.
Уединение не равно одиночеству, но может его сопровождать. Уединение мы выбираем сами. Одиночество выбирает нас в любых отношениях. Книжные полки ломятся от сюжетов «одиночество вдвоем». И никто никогда со здоровой психикой не выбрал добровольное одиночество… Только гении, но они шизики, простых смертных с ним не сравнить!
Жизнь снова и снова выталкивает нас в одиночество, на обочину жизни. И мы плачем над музыкальными фрагментами, которые напоминают нам о прошлом, сходим с ума от знакомых запахов, храним милые безделушки, рвем фотографии, сжигаем письма, чистим контакты в социальных сетях. Мы все делаем назло своей памяти.
И мы ищем кого-то, кто заслонит от нас тень прошлого. Мы хотим переключиться и вступить в новую жизнь. А пока высыхают слезы, мы зализываем раны и осматриваемся.
Нет, это я не о себе нынешней.
Сегодня у меня все не так.
Нет слез, да и раны затянулись куда раньше, чем я ушла.
Может, в этом моя ошибка, и надо было сделать как всегда — уйти и плакать. Но я отплакала не уходя. Уединялась и разбиралась с собой.
И да, я продолжаю любить. И да, я сейчас одинока. И да, я ищу.
Я беспокоюсь о нем и думаю о том, что жизнь не закончилась. Ни его, ни моя.
Мне кое-что надо осознать, кое-что мне еще не далось… Видимо, поэтому я пока одинока в своем уединении. И уединилась в своем одиночестве.
Но я не считаю ни в коем случае, что мне уже слишком много лет и уже хватит отдавать себя другому без остатка. Что одной мне будет лучше, в моем эгоизме и любви к себе.
Не правда, не будет. Я в полной мере существую только вдвоем. Я наполняюсь смыслом, желанием, действием только выбираясь из панциря, даже несмотря на свою вторую, интровертную, сущность.
Я не хочу жизни абы с кем. Но я не согласна на извращенное «соло».
Я не очень умею оглядываться и искать. Но я заслужила дождаться. Я и жду.
Сначала жизнь «гомо», потом «метро», потом «соло». Впрочем, два последних можно смело менять местами без ущерба для общественных процессов, ибо в этом случае отключены биологические.
«Гомо» на фоне «метро» и «соло» смотрится прямо-таки консервативным и традиционным, памятуя развлечения древности.
Ну, хорошо. Давайте назовем эту личную драму человека и трагедию человечества уединением. И что изменится по сути? Все та же одна зубная щетка в стаканчике, одна чашка кофе на столе, набор одежды «по мужскому или женскому типу», один ноут, молчащий по вечерам мобильный…
Уединение — процесс творческий и созидательный. Одиночество всегда бесплодно и разрушительно — для души и тела, для личности и общества.
Уединение — это добровольный временный уход из мира внешних впечатлений в мир внутренних осознаний.
Востребованность человека в обществе и востребованность общества человеком — понятия разные. Нами мир может не интересоваться, но мы всегда интересуемся им. Это не плохо или хорошо. Это данность. Пусть доставшаяся нам от животных, ничего нет в том обидного и унизительного. Объявляя себя высшей ступенью эволюции, вершиной творения, царем царей, мы признаем, что под нами множество ступеней, ставших нашей лестницей в развитии. И да, мы социальны. И в той или иной степени социализированы. Даже человеческие «маугли» воспитываются не одной животной особью, а стаей.
Так почему надо возводить свое одиночество в эталон?
Уединись и договорись с собой. Отрегулируй свое мировосприятие, научись смотреть на мир с некоторой степенью объективности — и возвращайся к миру, к отношениям, к сложностям и преодолениям. А ведь большинство без психоаналитика или хотя бы поддержки друга даже в себе разобраться не в состоянии. Те, кто умеет вытаскивать себя за волосы из трясины, подобно Мюнхаузену, никогда не становятся апологетами психологического затворничества. Те, кто считают, что умеют, а на деле возводят трехметровые заборы с колючей проволокой под высоким напряжением вместо того, чтобы убрать маленькие барьерчики — не справляются в одиночку, ломаются, невротизируются. И проповедуют извращенное сознание.
Уединение не равно одиночеству, но может его сопровождать. Уединение мы выбираем сами. Одиночество выбирает нас в любых отношениях. Книжные полки ломятся от сюжетов «одиночество вдвоем». И никто никогда со здоровой психикой не выбрал добровольное одиночество… Только гении, но они шизики, простых смертных с ним не сравнить!
Жизнь снова и снова выталкивает нас в одиночество, на обочину жизни. И мы плачем над музыкальными фрагментами, которые напоминают нам о прошлом, сходим с ума от знакомых запахов, храним милые безделушки, рвем фотографии, сжигаем письма, чистим контакты в социальных сетях. Мы все делаем назло своей памяти.
И мы ищем кого-то, кто заслонит от нас тень прошлого. Мы хотим переключиться и вступить в новую жизнь. А пока высыхают слезы, мы зализываем раны и осматриваемся.
Нет, это я не о себе нынешней.
Сегодня у меня все не так.
Нет слез, да и раны затянулись куда раньше, чем я ушла.
Может, в этом моя ошибка, и надо было сделать как всегда — уйти и плакать. Но я отплакала не уходя. Уединялась и разбиралась с собой.
И да, я продолжаю любить. И да, я сейчас одинока. И да, я ищу.
Я беспокоюсь о нем и думаю о том, что жизнь не закончилась. Ни его, ни моя.
Мне кое-что надо осознать, кое-что мне еще не далось… Видимо, поэтому я пока одинока в своем уединении. И уединилась в своем одиночестве.
Но я не считаю ни в коем случае, что мне уже слишком много лет и уже хватит отдавать себя другому без остатка. Что одной мне будет лучше, в моем эгоизме и любви к себе.
Не правда, не будет. Я в полной мере существую только вдвоем. Я наполняюсь смыслом, желанием, действием только выбираясь из панциря, даже несмотря на свою вторую, интровертную, сущность.
Я не хочу жизни абы с кем. Но я не согласна на извращенное «соло».
Я не очень умею оглядываться и искать. Но я заслужила дождаться. Я и жду.
вторник, 24 июля 2012 г.
Частный случай дружбы между мужчиной и женщиной
Я благодарна ему за то, что он Мужчина. Именно так, с большой буквы.
Что он не боится быть Мужчиной, как многие. И не пыжится быть им. Он просто такой родился.
С ним тепло даже на расстоянии. Чаще всего хочется придвинуться ближе, еще ближе, невозможно близко. Иногда – отодвинуться, когда его перебор, но это крайность и, видимо, не он виноват, а моя «норная» сущность. Впрочем, когда его много, мне все равно мало. Настоящего Мужчины слишком много не бывает.
Я умею видеть мир его глазами. Мне не всегда нравится то, что я вижу, но его глазами – интересно.
Он неординарно мыслит.
Мы мыслим очень похоже, поэтому я горжусь тем, что тоже мыслю неординарно, в унисон ему. Я никогда не встречала человека настолько на «моей» волне.
Мы жили очень похоже, мы гордились одними и тем же вещами, мы читали и любили одни книги, мы наслаждаемся одними цитатами. Я поверить не могу, что это происходит со мной. Каждый раз — чудо узнавания себя в другом.
Я умею его чувствовать на расстоянии. Его это удивляло поначалу. А меня с самого первого дня — нет.
Я хорошо его слышу, даже когда он просто дышит и молчит, я слышу, что с ним происходит.
Он может ругаться матом, может разговаривать матом, может писать матом. Но когда он на публике – он изыскан, находчив и витиеват.
Я научилась от него писать матом. Мне стало привычно видеть эти слова на экране, они не режут глаз, зато точно и коротко выражают мысли.
Чаще всего с ним я не хочу разговаривать матом. Я хочу стелиться шелковым ковром и плести изящный узор письма.
Я научилась добавлять в конце письма «Твоя». Я – ничья. Но мне приятно на несколько мгновений стать «его», вжиться в образ и ощутить эту принадлежность каждой клеточкой тела.
Моя душа знает, что он опасен, потому что в мыслях о нем я всегда на границе любви.
Он хочет, чтобы я его любила, но он не хочет, чтобы я заигралась в любовь и сделала нам обоим больно. Он готов был к моему уходу. Но я не ушла. Я благодарна ему за то, что он отпустил и позволил мне остаться.
Я научилась писать о сексе все, что хочу. И все, что он хочет услышать. Я могу писать о сексе с другим или фантазировать о сексе с ним вслух. Мне нравится заступать за черту и посылать ему картинки, которые мы можем увидеть одинаково. И не только увидеть.
Он меня возбуждает.
Он мне доверяет.
Я ему доверяю. Верю.
И никогда не попрошу назад своих писем и своих чувств. Это — высшая степень доверия, как у кошки, когда она подставляет живот.
Он дорожит нашими отношениями. Мужчина, который дорожит отношениями с женщиной, – это уникальный зверь.
Он относится ко мне чуточку лучше, чем показывает. И переживает за меня гораздо больше, чем может сказать. Зато радуется на полную катушку.
Ему всегда некогда. А я всегда его жду.
Иногда мне снятся про него сны. Ни черта не скромные. Оказалось – ему тоже.
Я бы не смогла с ним жить. Но я хотела бы с ним быть в свободных отношениях.
Я готова слушать его и просто молчать, мне нравится его слушать и улыбаться.
Я много говорю с ним сама, а он слушает. Какой еще мужчина слушает женщину, а спустя много месяцев может процитировать ее так точно, что она остается в глубоком шоке: так он действительно слушал!
Он знает обо мне больше, чем многие.
Ему открыты все мои эмоции – я смело делюсь с ним всеми своими переживаниями.
Его не пугает моя рефлексия. Он ее видит и не отстраняется.
Иногда я отпускаю себя на волю и жду, что он испугается. А он не боится.
Иногда он меня не понимает, и тогда я убеждаюсь, что он и в этом искренний. Мы ведь очень разные.
Иногда мы с ним так похожи, что мне становится страшно. И моим друзьям, когда они узнают в нем меня, а во мне – его.
Я так и не знаю, зачем случилась эта встреча. Эту загадку мне еще предстоит разгадывать.
Он дал мне планку, и теперь я сравниваю. Никто еще ни разу не дотянул до этого уровня.
Я знаю, что он не идеален, но мне именно это и нравится.
Я за него порву любого на тысячи кусков. За него я львица. Для него я кошка.
Иногда я не могу его поддерживать, потому что у меня нет сил, а он все равно меня терпит и скучает.
Я стала уходить в загул, но он принимает меня обратно.
Когда он рычит и гладит меня, я нахожусь на грани оргазма. Полагаю, он знает, что я чувствую, не только по моим словам. Я ведь тоже умею так гладить…
Мы можем рассуждать о нашей встрече так всерьез, как будто она случится уже завтра.
Я не представляю, как мы встретимся в первую минуту. Но я точно обниму его, потому что мне это надо. И я рассчитываю остаться с ним наедине. Я сказала – хотя бы на час. Он спланировал несколько часов. Полагаю, мы не соскучимся.
Я умею приходить к нему и ложиться рядом, прижиматься и быть незаметной и нужной одновременно. Он тоже так чувствует.
Он талантливый, для меня это важно.
Потенциально он гениален, но тратит свою жизнь на пустяки так же, как и все мы. С этим я уже почти смирилась, хотя я хочу, чтобы он жил иначе. Он достоин иначе.
Я считаю его Цезарем. И он научился подписываться caesar. И ведь мы оба шутим всерьез.
Я горжусь им.
Он красавец. Я так считаю. Эстетически я получаю удовольствие, когда смотрю на него.
Мы с ним одной крови во всех смыслах.
Он воюет. Он дает мне счастье воевать с ним рядом, счастье ждать его из боя, счастье зализывать его раны и провожать его на новую битву. У нас с ним одна война, это по-настоящему сближает.
С ним бы я пошла в разведку. Его бы закрыла от пули. Его бы спасала первым с поля боя.
Он нескромен в своих связях, но никогда не позволяет себе комментировать эти отношения. Настоящий мужчина никогда не станет рассказывать о своих женщинах в подробностях. «Их есть у него» — этого достаточно.
Женщины его хотят, это видно. Мне это нравится. Мне всегда нравились доминантные самцы.
Я никогда не стану скрывать, что хочу его. Мне нравится его хотеть.
Я знаю о нем то, что знают только избранные. И даже он не знает, что я это знаю. Я не говорю ему об этом, потому что это такие тонкие сферы… Они причинят ему боль.
Он поддерживает меня своей уверенностью, что моя жизнь складывается удачно и все будет хорошо. Он научился моей мантре «все будет хорошо», я кое в чем воспитала его, а он – меня.
Он меня ревнует, а я его почти нет, хотя все время намекаю… Потому что ему можно все, а я изменяю ему с другим. У нас полностью совпадают любовные программы.
На фоне его категоричности я – сама нежность и дипломатия. Он делает меня женщиной больше, чем другие.
Мы не испортили нашу дружбу сексом.
Мы нужны друг другу. Такие разные. Такие похожие.
Он научился давать мне советы. Я понимаю, что ему это непросто. Я тоже ненавижу давать советы, люди любят использовать их для манипуляций.
Я обещала ему, что уйду, если он скажет: «уходи».
Он сказал: «ты должна уйти ради себя и всех, кто тебя любит».
Я ушла, потому что он прав. Не к нему, а от того, кого любила. Все остальные тоже сказали «уходи», но оно звучало неубедительно.
Он очень похож на моего отца.
Он очень похож на Володю… Но я не могу не признать, что он гораздо лучше, чище, человечнее.
Он настоящий, в нем нет фальши.
Я отдала ему часть своей души. Лучшую часть. Я никогда не попрошу ее обратно, мне нравится, что у него она в сохранности.
Я стала богаче от того, что впустила его в свой мир.
Я сделала его мир немножко добрее и человечнее. И он теперь знает, что такие сумасшедшие, как я, встречаются.
Я собираюсь испортить нашу дружбу восхитительным, разнузданным, совершенно не виртуальным сексом, как только представится возможность. В этом наши желания совпадают полностью. И у нас будет самая сексуальная дружба.
Мне несказанно повезло, что он есть. Сознание того, что он существует, наполняет меня надеждой и радостью.
Но если бы мы были рядом — я бы хотела жить так же, как сейчас: приходить и уходить, заниматься сексом и молча вытягиваться рядом, держать за руку или приставать в машине, слушать, болтать, возмущаться, смеяться, флиртовать, восхищаться, обнимать и отступать в сторону, чтобы не путаться под ногами, вдохновлять и спрашивать совета, показывать ревность и быть немножко стервой и много Женщиной.
И никакой любви. И никого другого.
Вот такая дружба между мужчиной и женщиной украшает жизнь обоих. А другой мне и не надо.
Что он не боится быть Мужчиной, как многие. И не пыжится быть им. Он просто такой родился.
С ним тепло даже на расстоянии. Чаще всего хочется придвинуться ближе, еще ближе, невозможно близко. Иногда – отодвинуться, когда его перебор, но это крайность и, видимо, не он виноват, а моя «норная» сущность. Впрочем, когда его много, мне все равно мало. Настоящего Мужчины слишком много не бывает.
Я умею видеть мир его глазами. Мне не всегда нравится то, что я вижу, но его глазами – интересно.
Он неординарно мыслит.
Мы мыслим очень похоже, поэтому я горжусь тем, что тоже мыслю неординарно, в унисон ему. Я никогда не встречала человека настолько на «моей» волне.
Мы жили очень похоже, мы гордились одними и тем же вещами, мы читали и любили одни книги, мы наслаждаемся одними цитатами. Я поверить не могу, что это происходит со мной. Каждый раз — чудо узнавания себя в другом.
Я умею его чувствовать на расстоянии. Его это удивляло поначалу. А меня с самого первого дня — нет.
Я хорошо его слышу, даже когда он просто дышит и молчит, я слышу, что с ним происходит.
Он может ругаться матом, может разговаривать матом, может писать матом. Но когда он на публике – он изыскан, находчив и витиеват.
Я научилась от него писать матом. Мне стало привычно видеть эти слова на экране, они не режут глаз, зато точно и коротко выражают мысли.
Чаще всего с ним я не хочу разговаривать матом. Я хочу стелиться шелковым ковром и плести изящный узор письма.
Я научилась добавлять в конце письма «Твоя». Я – ничья. Но мне приятно на несколько мгновений стать «его», вжиться в образ и ощутить эту принадлежность каждой клеточкой тела.
Моя душа знает, что он опасен, потому что в мыслях о нем я всегда на границе любви.
Он хочет, чтобы я его любила, но он не хочет, чтобы я заигралась в любовь и сделала нам обоим больно. Он готов был к моему уходу. Но я не ушла. Я благодарна ему за то, что он отпустил и позволил мне остаться.
Я научилась писать о сексе все, что хочу. И все, что он хочет услышать. Я могу писать о сексе с другим или фантазировать о сексе с ним вслух. Мне нравится заступать за черту и посылать ему картинки, которые мы можем увидеть одинаково. И не только увидеть.
Он меня возбуждает.
Он мне доверяет.
Я ему доверяю. Верю.
И никогда не попрошу назад своих писем и своих чувств. Это — высшая степень доверия, как у кошки, когда она подставляет живот.
Он дорожит нашими отношениями. Мужчина, который дорожит отношениями с женщиной, – это уникальный зверь.
Он относится ко мне чуточку лучше, чем показывает. И переживает за меня гораздо больше, чем может сказать. Зато радуется на полную катушку.
Ему всегда некогда. А я всегда его жду.
Иногда мне снятся про него сны. Ни черта не скромные. Оказалось – ему тоже.
Я бы не смогла с ним жить. Но я хотела бы с ним быть в свободных отношениях.
Я готова слушать его и просто молчать, мне нравится его слушать и улыбаться.
Я много говорю с ним сама, а он слушает. Какой еще мужчина слушает женщину, а спустя много месяцев может процитировать ее так точно, что она остается в глубоком шоке: так он действительно слушал!
Он знает обо мне больше, чем многие.
Ему открыты все мои эмоции – я смело делюсь с ним всеми своими переживаниями.
Его не пугает моя рефлексия. Он ее видит и не отстраняется.
Иногда я отпускаю себя на волю и жду, что он испугается. А он не боится.
Иногда он меня не понимает, и тогда я убеждаюсь, что он и в этом искренний. Мы ведь очень разные.
Иногда мы с ним так похожи, что мне становится страшно. И моим друзьям, когда они узнают в нем меня, а во мне – его.
Я так и не знаю, зачем случилась эта встреча. Эту загадку мне еще предстоит разгадывать.
Он дал мне планку, и теперь я сравниваю. Никто еще ни разу не дотянул до этого уровня.
Я знаю, что он не идеален, но мне именно это и нравится.
Я за него порву любого на тысячи кусков. За него я львица. Для него я кошка.
Иногда я не могу его поддерживать, потому что у меня нет сил, а он все равно меня терпит и скучает.
Я стала уходить в загул, но он принимает меня обратно.
Когда он рычит и гладит меня, я нахожусь на грани оргазма. Полагаю, он знает, что я чувствую, не только по моим словам. Я ведь тоже умею так гладить…
Мы можем рассуждать о нашей встрече так всерьез, как будто она случится уже завтра.
Я не представляю, как мы встретимся в первую минуту. Но я точно обниму его, потому что мне это надо. И я рассчитываю остаться с ним наедине. Я сказала – хотя бы на час. Он спланировал несколько часов. Полагаю, мы не соскучимся.
Я умею приходить к нему и ложиться рядом, прижиматься и быть незаметной и нужной одновременно. Он тоже так чувствует.
Он талантливый, для меня это важно.
Потенциально он гениален, но тратит свою жизнь на пустяки так же, как и все мы. С этим я уже почти смирилась, хотя я хочу, чтобы он жил иначе. Он достоин иначе.
Я считаю его Цезарем. И он научился подписываться caesar. И ведь мы оба шутим всерьез.
Я горжусь им.
Он красавец. Я так считаю. Эстетически я получаю удовольствие, когда смотрю на него.
Мы с ним одной крови во всех смыслах.
Он воюет. Он дает мне счастье воевать с ним рядом, счастье ждать его из боя, счастье зализывать его раны и провожать его на новую битву. У нас с ним одна война, это по-настоящему сближает.
С ним бы я пошла в разведку. Его бы закрыла от пули. Его бы спасала первым с поля боя.
Он нескромен в своих связях, но никогда не позволяет себе комментировать эти отношения. Настоящий мужчина никогда не станет рассказывать о своих женщинах в подробностях. «Их есть у него» — этого достаточно.
Женщины его хотят, это видно. Мне это нравится. Мне всегда нравились доминантные самцы.
Я никогда не стану скрывать, что хочу его. Мне нравится его хотеть.
Я знаю о нем то, что знают только избранные. И даже он не знает, что я это знаю. Я не говорю ему об этом, потому что это такие тонкие сферы… Они причинят ему боль.
Он поддерживает меня своей уверенностью, что моя жизнь складывается удачно и все будет хорошо. Он научился моей мантре «все будет хорошо», я кое в чем воспитала его, а он – меня.
Он меня ревнует, а я его почти нет, хотя все время намекаю… Потому что ему можно все, а я изменяю ему с другим. У нас полностью совпадают любовные программы.
На фоне его категоричности я – сама нежность и дипломатия. Он делает меня женщиной больше, чем другие.
Мы не испортили нашу дружбу сексом.
Мы нужны друг другу. Такие разные. Такие похожие.
Он научился давать мне советы. Я понимаю, что ему это непросто. Я тоже ненавижу давать советы, люди любят использовать их для манипуляций.
Я обещала ему, что уйду, если он скажет: «уходи».
Он сказал: «ты должна уйти ради себя и всех, кто тебя любит».
Я ушла, потому что он прав. Не к нему, а от того, кого любила. Все остальные тоже сказали «уходи», но оно звучало неубедительно.
Он очень похож на моего отца.
Он очень похож на Володю… Но я не могу не признать, что он гораздо лучше, чище, человечнее.
Он настоящий, в нем нет фальши.
Я отдала ему часть своей души. Лучшую часть. Я никогда не попрошу ее обратно, мне нравится, что у него она в сохранности.
Я стала богаче от того, что впустила его в свой мир.
Я сделала его мир немножко добрее и человечнее. И он теперь знает, что такие сумасшедшие, как я, встречаются.
Я собираюсь испортить нашу дружбу восхитительным, разнузданным, совершенно не виртуальным сексом, как только представится возможность. В этом наши желания совпадают полностью. И у нас будет самая сексуальная дружба.
Мне несказанно повезло, что он есть. Сознание того, что он существует, наполняет меня надеждой и радостью.
Но если бы мы были рядом — я бы хотела жить так же, как сейчас: приходить и уходить, заниматься сексом и молча вытягиваться рядом, держать за руку или приставать в машине, слушать, болтать, возмущаться, смеяться, флиртовать, восхищаться, обнимать и отступать в сторону, чтобы не путаться под ногами, вдохновлять и спрашивать совета, показывать ревность и быть немножко стервой и много Женщиной.
И никакой любви. И никого другого.
Вот такая дружба между мужчиной и женщиной украшает жизнь обоих. А другой мне и не надо.
Опоздание
Я опаздывала. Куда я еще ни разу не опаздывала, так это в аэропорт. Но электронные регистрации не просто расслабляют — они развращают. Ты считаешь, что ты все успеешь, потому что сам рассчитываешь свое время. Но ты почти никогда не отдаешь себе отчет, что время все время рассчитывает и пересчитывает тебя. И каждая незначительная мелочь, каждая секунда чужой жизни, с которой ты соприкасаешься, меняет твои планы…
Эти таксисты, коих набралось уже под сотню, никогда толком не знают, как проехать на Высотную. Но самые острые приступы топографического кретинизма у них случаются ночью, когда у визуалов отказывает зрение, а у безмозглых — последняя извилина. Такси было вызвано за час с учетом, что ехать в порт 30 минут. Первый пошел… И не пришел. Его остановили гаишники тогда, когда он уже опоздал на вызов минут на 10. Маришка в нервном напряжении вызвала следующего, который считал, что знал, куда ехать. Оказалось, не все так просто в этом мире, и Высотная — в поднебесье…
В общем, я оказалась в салоне машины за 20 минут до окончания регистрации, которая у меня уже была пройдена, но с багажом, который мне надо было сдать, пока не закроются регистрационные стойки.
Маришка изводилась, я констатировала, что опаздываю, — и не более того. Почему-то мне было безразлично. Да, кредитка пустая, и что я буду делать в порту, кроме как махать рукой взлетающему Аэрбасу, я понятия не имела. И не хотела иметь.
Мальчишка за рулем клялся, что доставит меня вовремя и заявил, что если нас остановят, то он скажет, что его тетя опаздывает на рейс! Еще бы не тетя, ведь машина не покрашена и не оборудована под такси. Я подумала, что надо бы спросить «племянничка», как его зовут. И промолчала.
Мне вообще не хотелось разговаривать все последние дни, а уж с таксистом, нарушающим скоростной режим минимум в 2 раза — тем более. Мальчишка мчался по темной трассе в пять утра, едва вписываясь в изгибы дороги, и я подумала, что нам повезло без дождя. Или не повезло. Иногда все кончается не так, как планируешь, и совсем уж изредка — к счастью. Собственно, я не помню, о чем думала еще. Просто смотрела за окно и жила в подсознании. И тут он решил меня развеселить. Так и сказал: «Давайте я Вас посмешу. Я сегодня забирал из аэропорта девушку, москвичку, которая приехала в командировку. Я привез ее в «Президент-отель» и у меня не открылся багажник с ее вещами. Представляете?»
Я иногда думаю: люди и вправду такие… простые? Смеются над телевизионными шутками, слушают «Юмор FM» и «Шансон», радуются подскользнувшимся на банановой шкурке…
Мне было все равно, поэтому я, даже не улыбнувшись, сказала: «Действительно, смешно» без выражения вовсе и без интереса узнать, как радовалась девушка и как они ломали замок багажника в черном Рено. Мальчик удивленно замолчал, но довез меня в порт за 5 минут до окончания регистрации и очень тепло попрощался. Я сказала формальное «спасибо» и подумала, что, возможно, мне и не надо на этот рейс. Иногда ты преодолеваешь трудности, идешь против судьбы, думая, что против. А она приводит тебя туда, откуда нет выхода… Впрочем, другие пассажиры хотели долететь, я уверена. И я не стала визуализировать картинку… Они имеют право на собственное счастье, а мне не так принципиально. Мне пока все равно, что будет дальше.
За 2 минуты я сдала багаж и регистрация закрылась, когда эскалатор вез меня на второй этаж. Снять туфли, положить в пластиковый ящик, пройти сквозь рамку, с равнодушием ощутить на себе чужие руки, надеть туфли. Я ничего не помню…
Потом я сидела на своем 15А месте и мне было все равно, лечу я в Москву или нет. Рядом расположился явный сенсорик, похоже, что рациональный, массивный, но в то же время подтянутый, прямоугольный, закрытый, ледяной, как айсберг. По энергетике — Макс. Светлый костюм, сильные загорелые руки, рассчитанные движения, возраст под пятьдесят. В середине полета я поняла, что рядом с ним мне хорошо и спокойно. В какой-то момент захотелось, чтобы он меня обнял. Если захотелось оказаться так близко к постороннему человеку — это плохой симптом. Следующим шагом я снова начну разрушать себя любовью… ни к кому.
Скучно думать о том, чтобы вернуться к кому-то из старых любовников. Не вижу рядом никого, к кому можно было бы сделать шаг навстречу. Два часа в самолете грелась чужой холодной энергетикой. Забавно, в голове не было никакого секса. Просто обнять и молчать…
На этот раз хочу, чтобы любили меня.
Но сейчас меня трудно любить. Я не отдаю тепло, у меня его нет в излишках. Мне холодно самой. Я — вещь в себе. Я ушла из своей второй вертности и не знаю, надолго ли.
Я молчу с таксистами, с охранниками, с официантами. Я их не вижу и хочу, чтобы они не видели меня.
Я настроена на уход, но уходить трудно. Впрочем, боли как раз уже нет, есть недоумение и разочарование.
Самое плохое, что может случиться с любящей женщиной — разочароваться в том, кого ты любишь.
Не перестать любить, я вообще не уверена, что это возможно. Разочароваться…
Его особенности остались особенностями, его ум все так же восхищает, а воспоминания о сексе…
Но я понимаю, что переросла его. Он остался в прошлом, и как бы не стремился войти в мое будущее, я прошла мимо и не хочу оглядываться. Он — самый лучший мой мужчина, самый родной, самый любимый — остался в моем прошлом…
Да, я знаю, что у меня блестящее прошлое. Я благодарна ему за эти прожитые месяцы.
А что в будущем? Я живу только будущим, мне не интересно иначе.
Таксисты, охранники, банковские служащие, официанты, партнеры по бизнесу, все бывшие и потенциально возможные… Просто мужчины, которых я пока вообще не вижу. Иногда чувствую, оказавшись рядом. Физически, не душевно. Я ведь даже не могу сказать, как выглядел мальчишка на рулем такси или этот пассажир на 15B месте. Я не смотрю на них, я смотрю внутрь себя. Раньше там был любимый, теперь там только мое одиночество свернулось клубочком в кресле и «оглядывает поляну целиком».
Подо мной — только облака. Надо мной — небо.
Я снова живу ожиданием, сжимаю время до точки.
И все-таки меня не покидает ощущение, что куда-то я опоздала…
Эти таксисты, коих набралось уже под сотню, никогда толком не знают, как проехать на Высотную. Но самые острые приступы топографического кретинизма у них случаются ночью, когда у визуалов отказывает зрение, а у безмозглых — последняя извилина. Такси было вызвано за час с учетом, что ехать в порт 30 минут. Первый пошел… И не пришел. Его остановили гаишники тогда, когда он уже опоздал на вызов минут на 10. Маришка в нервном напряжении вызвала следующего, который считал, что знал, куда ехать. Оказалось, не все так просто в этом мире, и Высотная — в поднебесье…
В общем, я оказалась в салоне машины за 20 минут до окончания регистрации, которая у меня уже была пройдена, но с багажом, который мне надо было сдать, пока не закроются регистрационные стойки.
Маришка изводилась, я констатировала, что опаздываю, — и не более того. Почему-то мне было безразлично. Да, кредитка пустая, и что я буду делать в порту, кроме как махать рукой взлетающему Аэрбасу, я понятия не имела. И не хотела иметь.
Мальчишка за рулем клялся, что доставит меня вовремя и заявил, что если нас остановят, то он скажет, что его тетя опаздывает на рейс! Еще бы не тетя, ведь машина не покрашена и не оборудована под такси. Я подумала, что надо бы спросить «племянничка», как его зовут. И промолчала.
Мне вообще не хотелось разговаривать все последние дни, а уж с таксистом, нарушающим скоростной режим минимум в 2 раза — тем более. Мальчишка мчался по темной трассе в пять утра, едва вписываясь в изгибы дороги, и я подумала, что нам повезло без дождя. Или не повезло. Иногда все кончается не так, как планируешь, и совсем уж изредка — к счастью. Собственно, я не помню, о чем думала еще. Просто смотрела за окно и жила в подсознании. И тут он решил меня развеселить. Так и сказал: «Давайте я Вас посмешу. Я сегодня забирал из аэропорта девушку, москвичку, которая приехала в командировку. Я привез ее в «Президент-отель» и у меня не открылся багажник с ее вещами. Представляете?»
Я иногда думаю: люди и вправду такие… простые? Смеются над телевизионными шутками, слушают «Юмор FM» и «Шансон», радуются подскользнувшимся на банановой шкурке…
Мне было все равно, поэтому я, даже не улыбнувшись, сказала: «Действительно, смешно» без выражения вовсе и без интереса узнать, как радовалась девушка и как они ломали замок багажника в черном Рено. Мальчик удивленно замолчал, но довез меня в порт за 5 минут до окончания регистрации и очень тепло попрощался. Я сказала формальное «спасибо» и подумала, что, возможно, мне и не надо на этот рейс. Иногда ты преодолеваешь трудности, идешь против судьбы, думая, что против. А она приводит тебя туда, откуда нет выхода… Впрочем, другие пассажиры хотели долететь, я уверена. И я не стала визуализировать картинку… Они имеют право на собственное счастье, а мне не так принципиально. Мне пока все равно, что будет дальше.
За 2 минуты я сдала багаж и регистрация закрылась, когда эскалатор вез меня на второй этаж. Снять туфли, положить в пластиковый ящик, пройти сквозь рамку, с равнодушием ощутить на себе чужие руки, надеть туфли. Я ничего не помню…
Потом я сидела на своем 15А месте и мне было все равно, лечу я в Москву или нет. Рядом расположился явный сенсорик, похоже, что рациональный, массивный, но в то же время подтянутый, прямоугольный, закрытый, ледяной, как айсберг. По энергетике — Макс. Светлый костюм, сильные загорелые руки, рассчитанные движения, возраст под пятьдесят. В середине полета я поняла, что рядом с ним мне хорошо и спокойно. В какой-то момент захотелось, чтобы он меня обнял. Если захотелось оказаться так близко к постороннему человеку — это плохой симптом. Следующим шагом я снова начну разрушать себя любовью… ни к кому.
Скучно думать о том, чтобы вернуться к кому-то из старых любовников. Не вижу рядом никого, к кому можно было бы сделать шаг навстречу. Два часа в самолете грелась чужой холодной энергетикой. Забавно, в голове не было никакого секса. Просто обнять и молчать…
На этот раз хочу, чтобы любили меня.
Но сейчас меня трудно любить. Я не отдаю тепло, у меня его нет в излишках. Мне холодно самой. Я — вещь в себе. Я ушла из своей второй вертности и не знаю, надолго ли.
Я молчу с таксистами, с охранниками, с официантами. Я их не вижу и хочу, чтобы они не видели меня.
Я настроена на уход, но уходить трудно. Впрочем, боли как раз уже нет, есть недоумение и разочарование.
Самое плохое, что может случиться с любящей женщиной — разочароваться в том, кого ты любишь.
Не перестать любить, я вообще не уверена, что это возможно. Разочароваться…
Его особенности остались особенностями, его ум все так же восхищает, а воспоминания о сексе…
Но я понимаю, что переросла его. Он остался в прошлом, и как бы не стремился войти в мое будущее, я прошла мимо и не хочу оглядываться. Он — самый лучший мой мужчина, самый родной, самый любимый — остался в моем прошлом…
Да, я знаю, что у меня блестящее прошлое. Я благодарна ему за эти прожитые месяцы.
А что в будущем? Я живу только будущим, мне не интересно иначе.
Таксисты, охранники, банковские служащие, официанты, партнеры по бизнесу, все бывшие и потенциально возможные… Просто мужчины, которых я пока вообще не вижу. Иногда чувствую, оказавшись рядом. Физически, не душевно. Я ведь даже не могу сказать, как выглядел мальчишка на рулем такси или этот пассажир на 15B месте. Я не смотрю на них, я смотрю внутрь себя. Раньше там был любимый, теперь там только мое одиночество свернулось клубочком в кресле и «оглядывает поляну целиком».
Подо мной — только облака. Надо мной — небо.
Я снова живу ожиданием, сжимаю время до точки.
И все-таки меня не покидает ощущение, что куда-то я опоздала…
понедельник, 16 июля 2012 г.
Иногда
Иногда – странное слово. Лень лезть в этимологические словари и пытаться разобраться, как оно сформировалось. Оно для меня просто странное со всех сторон.
Вот только что подумала, что большую часть свое жизни мы проживаем «всегда», то есть день за днем, минута за минутой совершаем одни и те же действия, пользуемся одними и теми же словами, ходим по одним тропинкам, делаем закономерные выводы. Мы – чертовски предсказуемы. Нас легко разложить по полочкам, построить в колонны, посчитать и в разочаровании отвернуться.
Мы становимся интересны тогда, когда живем «иногда». Не знаю, как вы, а я себе интересна именно в такие неожиданные моменты, в непредсказуемые, в удивляющие меня саму.
В общем-то, я равнодушна к своему «всегда» по большей части, страдаю от своего «никогда» и наслаждаюсь своим «иногда».
Правда, то, что я называю своим «всегда» для людей часто оказывается странным, как брачный ритуал какого-нибудь оторванного от цивилизации племени. Но ведь это же проблемы индейцев, не вождей, не так ли? И «никогда» у меня столь трагично и безвозвратно, что ему мог бы позавидовать сам Шекспир. В моем «никогда» умирают желания, рушатся воздушные замки, надежды срываются в пропасть безверия, любовь всходит на костер, как верная индийская жена. А мое «иногда» выглядит порой весьма асоциальным, эпатирующим, сумасшедшим и неисполнимым – даже для меня. Но именно с ним мне интересно, с ним я живу, пусть даже в мечтах.
Иногда я мечтаю перестать быть королевой. Научиться делать шаг навстречу, а не спускаться по ступеням. Может, даже подниматься по чужим мраморным лестницам, чувствуя себя Золушкой на первом балу. Не принцессой, а обычной замарашкой. Конечно, хочется уточнить у самой себя, стоило ли столько бороться за эту высоту, чтобы теперь мечтать сойти со своего пьедестала и просто пожить, как все. Да стоило, конечно! Ведь лишь иногда я мечтаю не быть королевой. А иногда мне «королевство маловато, развернуться негде». Итак, перестать быть собой – это построить теплые, простые, человеческие отношения. С борщом, стиркой, застольем на бывший советский праздник, соленьями в банках и клубникой, протертой с сахаром, с отпуском в Лазаревском или где там положено проводить отпуск? С подросшими детьми и новорожденными внуками. С серебряной, золотой, бриллиантовой свадьбой. Старичка, правда, рядом никак не могу представить, но надо поработать над фантазией.
Иногда я мечтаю, чтобы их было меньше – моих мужчин. Чтобы начать считать и остановиться сразу же. Один. Единственный. И никакого опыта ни в отношениях, ни в сексе. Все впервые и так каждый день. Эдакий необитаемый остров чувств с главным героем. Где я еще не разменивалась на мелочи и не тратила жизнь по-крупному. Чтобы забыть, как это — просыпаться рядом с чужим человеком и понимать, что зря расходовала себя, разменивала царские червонцы на медные пятаки. И не тела жалко, а чувств. Переживаний. Надежд или безнадежных ошибок.
Иногда хотелось осуществления фантазий, да таких, что караул. Как говорится: «порядочная девушка не выдержала бы и пяти минут». Но никакого желания быть этой самой девушкой я за собой ни разу не замечала. Даже иногда. Потребности состоят из странной мозаики. Эдакий фантазийный эротизм с жесткими табу на сомнительные связи. Не хочу абы кого. Научиться бы не быть такой недоступной и как в добрые старые времена выбрать из «мальчиков» со словами: «сегодня будешь ты». Иногда это случалось. И это «иногда» противоречит предыдущему – об отсутствии такого опыта. Но кто сказал, что в моих «иногда» встречается что-то продуманное, последовательное, рациональное. Они все противоречат друг другу… За то я их и люблю.
Иногда хочется стать стервой. Настоящей, от души, из глубин своего первобытного, доэдемова естества. Брать куда больше, чем предлагают. Просто брать. Думать о себе. А то и вовсе не думать, пользуясь инстинктами, как навигационными приборами, в мире мужчин.
Но еще больше иногда хочется быть дурой. Останавливать машину на обочине, перегибаться через капот с трагическим лицом и ждать принца на белом мерседесе. И чтобы машинка скромная маленькая иномарочка, красненькая и трогательная, как божья коровка. Чтобы резинки чулок из-под короткой юбки, недоумевающий взгляд из-под челки. Чтобы вызывать желание заботиться и спрятать от мира. Но так долго я молчать не смогу…
Чтобы девочек любить, как это теперь модно. Иногда, когда станет скучно, уходить в мир красивой эротики, позволять любить себя. Правда, у меня большие сомнения в том, что девочки тоньше, умнее, деликатнее, как это принято считать. Вернее, мало что из этого меня интересует. Но вот так вот взять и уйти из мира мужчин в мир женщин! Хотя тогда они передерутся. Сейчас к мужикам ревнуют, а будут друг к другу. Несправедливо, что женская энергетика меня убивает…
Иногда хочется провоцировать конфликты и не переживать по этому поводу. Ведь расстановка сил для меня – самое главное, а я мало того, что избегаю таких конфликтов, я же их еще и улаживаю… А хочется взять саблю…
Иногда просто необходимо придушить в себе мужика, который все знает, все умеет, самодостаточен до крайности, воюет на всех фронтах и живет в нехитрой гармонии с собой и миром. Но кто тогда будет защищать меня?
Иногда хочется все бросить и уехать. У меня это здорово получается – все бросить. А вот попытки уехать всегда заканчивались уговорами мозга вернуться в рамки, надеть рюкзак ответственности и с полной выкладкой шагать дальше по загазованным московским дорогам. Нью-Йорк или Нетания?
Иногда хочется напиться и сказать все, что я о них думаю, об окружающих. Вот это было бы шоу, на которое можно продавать билеты! И не то, что я плохо думаю обо всех, вовсе нет. Просто хочется сказать то, что видно со стороны. Хотя бы иногда… Но я не пью и хорошо держу себя в руках даже во время редких ссор. Правда, пару раз сказала. И мне нравится это «иногда».
Иногда хочется обратить свое «всегда» в «иногда», а то и в «никогда».
«Иногда я жду тебя» — поет женский голос из динамиков. Песня девочек-подростков. Возможно, вырастая, они перерастают и эти ожидания, и эти иллюзии.
Я жду всегда. Это одна из основополагающих вещей, которые я не умею делать плохо. Я жду.
А иногда хочется не дождаться, набрать чужой телефон и сказать, что я свободна для красивого романа на полгода, разнузданного секса на ночь или вкусно пахнущего борща до конца своей жизни.
Но эта часть моей жизни заперта в рамки «всегда». Королева никогда не станет прачкой.
И в подвалах «никогда» томятся неверность, равнодушие, меркантильность.
А выпустить бы все на свободу, перемешать, встряхнуть, слегка охладить, добавить мятный листик и капельку бэйлиса и подавать хотя бы по выходным на ночь в постель.
Иногда хочется научиться останавливать сердце. И не ждать. Некого.
Вот только что подумала, что большую часть свое жизни мы проживаем «всегда», то есть день за днем, минута за минутой совершаем одни и те же действия, пользуемся одними и теми же словами, ходим по одним тропинкам, делаем закономерные выводы. Мы – чертовски предсказуемы. Нас легко разложить по полочкам, построить в колонны, посчитать и в разочаровании отвернуться.
Мы становимся интересны тогда, когда живем «иногда». Не знаю, как вы, а я себе интересна именно в такие неожиданные моменты, в непредсказуемые, в удивляющие меня саму.
В общем-то, я равнодушна к своему «всегда» по большей части, страдаю от своего «никогда» и наслаждаюсь своим «иногда».
Правда, то, что я называю своим «всегда» для людей часто оказывается странным, как брачный ритуал какого-нибудь оторванного от цивилизации племени. Но ведь это же проблемы индейцев, не вождей, не так ли? И «никогда» у меня столь трагично и безвозвратно, что ему мог бы позавидовать сам Шекспир. В моем «никогда» умирают желания, рушатся воздушные замки, надежды срываются в пропасть безверия, любовь всходит на костер, как верная индийская жена. А мое «иногда» выглядит порой весьма асоциальным, эпатирующим, сумасшедшим и неисполнимым – даже для меня. Но именно с ним мне интересно, с ним я живу, пусть даже в мечтах.
Иногда я мечтаю перестать быть королевой. Научиться делать шаг навстречу, а не спускаться по ступеням. Может, даже подниматься по чужим мраморным лестницам, чувствуя себя Золушкой на первом балу. Не принцессой, а обычной замарашкой. Конечно, хочется уточнить у самой себя, стоило ли столько бороться за эту высоту, чтобы теперь мечтать сойти со своего пьедестала и просто пожить, как все. Да стоило, конечно! Ведь лишь иногда я мечтаю не быть королевой. А иногда мне «королевство маловато, развернуться негде». Итак, перестать быть собой – это построить теплые, простые, человеческие отношения. С борщом, стиркой, застольем на бывший советский праздник, соленьями в банках и клубникой, протертой с сахаром, с отпуском в Лазаревском или где там положено проводить отпуск? С подросшими детьми и новорожденными внуками. С серебряной, золотой, бриллиантовой свадьбой. Старичка, правда, рядом никак не могу представить, но надо поработать над фантазией.
Иногда я мечтаю, чтобы их было меньше – моих мужчин. Чтобы начать считать и остановиться сразу же. Один. Единственный. И никакого опыта ни в отношениях, ни в сексе. Все впервые и так каждый день. Эдакий необитаемый остров чувств с главным героем. Где я еще не разменивалась на мелочи и не тратила жизнь по-крупному. Чтобы забыть, как это — просыпаться рядом с чужим человеком и понимать, что зря расходовала себя, разменивала царские червонцы на медные пятаки. И не тела жалко, а чувств. Переживаний. Надежд или безнадежных ошибок.
Иногда хотелось осуществления фантазий, да таких, что караул. Как говорится: «порядочная девушка не выдержала бы и пяти минут». Но никакого желания быть этой самой девушкой я за собой ни разу не замечала. Даже иногда. Потребности состоят из странной мозаики. Эдакий фантазийный эротизм с жесткими табу на сомнительные связи. Не хочу абы кого. Научиться бы не быть такой недоступной и как в добрые старые времена выбрать из «мальчиков» со словами: «сегодня будешь ты». Иногда это случалось. И это «иногда» противоречит предыдущему – об отсутствии такого опыта. Но кто сказал, что в моих «иногда» встречается что-то продуманное, последовательное, рациональное. Они все противоречат друг другу… За то я их и люблю.
Иногда хочется стать стервой. Настоящей, от души, из глубин своего первобытного, доэдемова естества. Брать куда больше, чем предлагают. Просто брать. Думать о себе. А то и вовсе не думать, пользуясь инстинктами, как навигационными приборами, в мире мужчин.
Но еще больше иногда хочется быть дурой. Останавливать машину на обочине, перегибаться через капот с трагическим лицом и ждать принца на белом мерседесе. И чтобы машинка скромная маленькая иномарочка, красненькая и трогательная, как божья коровка. Чтобы резинки чулок из-под короткой юбки, недоумевающий взгляд из-под челки. Чтобы вызывать желание заботиться и спрятать от мира. Но так долго я молчать не смогу…
Чтобы девочек любить, как это теперь модно. Иногда, когда станет скучно, уходить в мир красивой эротики, позволять любить себя. Правда, у меня большие сомнения в том, что девочки тоньше, умнее, деликатнее, как это принято считать. Вернее, мало что из этого меня интересует. Но вот так вот взять и уйти из мира мужчин в мир женщин! Хотя тогда они передерутся. Сейчас к мужикам ревнуют, а будут друг к другу. Несправедливо, что женская энергетика меня убивает…
Иногда хочется провоцировать конфликты и не переживать по этому поводу. Ведь расстановка сил для меня – самое главное, а я мало того, что избегаю таких конфликтов, я же их еще и улаживаю… А хочется взять саблю…
Иногда просто необходимо придушить в себе мужика, который все знает, все умеет, самодостаточен до крайности, воюет на всех фронтах и живет в нехитрой гармонии с собой и миром. Но кто тогда будет защищать меня?
Иногда хочется все бросить и уехать. У меня это здорово получается – все бросить. А вот попытки уехать всегда заканчивались уговорами мозга вернуться в рамки, надеть рюкзак ответственности и с полной выкладкой шагать дальше по загазованным московским дорогам. Нью-Йорк или Нетания?
Иногда хочется напиться и сказать все, что я о них думаю, об окружающих. Вот это было бы шоу, на которое можно продавать билеты! И не то, что я плохо думаю обо всех, вовсе нет. Просто хочется сказать то, что видно со стороны. Хотя бы иногда… Но я не пью и хорошо держу себя в руках даже во время редких ссор. Правда, пару раз сказала. И мне нравится это «иногда».
Иногда хочется обратить свое «всегда» в «иногда», а то и в «никогда».
«Иногда я жду тебя» — поет женский голос из динамиков. Песня девочек-подростков. Возможно, вырастая, они перерастают и эти ожидания, и эти иллюзии.
Я жду всегда. Это одна из основополагающих вещей, которые я не умею делать плохо. Я жду.
А иногда хочется не дождаться, набрать чужой телефон и сказать, что я свободна для красивого романа на полгода, разнузданного секса на ночь или вкусно пахнущего борща до конца своей жизни.
Но эта часть моей жизни заперта в рамки «всегда». Королева никогда не станет прачкой.
И в подвалах «никогда» томятся неверность, равнодушие, меркантильность.
А выпустить бы все на свободу, перемешать, встряхнуть, слегка охладить, добавить мятный листик и капельку бэйлиса и подавать хотя бы по выходным на ночь в постель.
Иногда хочется научиться останавливать сердце. И не ждать. Некого.
Сделать все хорошо
Идут годы, а я все жму и жму на эту виртуальную кнопку и «делаю хорошо».
Ради себя – всем остальным. Друзьям, врагам, возлюбленным и нелюбимым. «Все будет хорошо». Я продолжаю верить, хотя не должна бы. Когда вера съезжает, как подтаявший сугроб с нагретого весенним солнцем козырька крыши, когда я теряю силы – я уговариваю себя. При всем моем катастрофическом фатализме я продолжаю верить и убеждать в этом миражном «хорошо» всех, кто подходит достаточно близко, чтобы услышать. Кто открыт, чтобы услышать.
Я не хочу бороться за это «хорошо». Мое дело – стратегия. Я понятия не имею, как выйти на эту дорогу, но я точно знаю, что дорога эта существует. Для кого-то – призрачная в поднебесье, для кого-то – сквозь темный лес сомнений и отчаянья, для иных – как широкий проспект в мегаполисе с неоновыми вывесками рекламного счастья, а для некоторых – путь вслепую, опершись лишь на надежную руку штурмана.
Для меня… Какая она – моя дорога? Может быть, она – как раз то самое, интимное, о чем я не могу написать и даже рассказать. Слова о ней остаются во мне, будто просеянные сквозь тончайшие фильтры осторожных откровений.
И я никогда не вижу ее целиком. Лишь крохотные отрезки и перекрестки, перекрестки…
Снова перед выбором, снова в путь. На камне было написано злое, жестокое, от чего перехватывает дыхание и слезы застывают льдинками. Но выбор был мой, только мой. Я так и не научилась выбирать меньшее зло. Но это значит, что я выбираю ношу себе по силам, ведь ни разу я не захотела повернуть назад и снова остановиться у той же надписи, чтобы «переиграть» свою жизнь.
Никаких черновиков, тайных дневников, недоговоренностей, камня за душой. Все прозрачно, обо всем можно рассказать, каждому мимоходом заинтересовавшемуся можно дать доступ и не бояться, что кто-то использует его против тебя.
Я не прячу своих перекрестков, я не читаю вещие надписи на камнях под покровом ночи. Я живу частенько «против течения», потому что чувствую в себе силы плыть. Я по-настоящему люблю против течения, против правил, против разумного и предсказуемого выбора, потому что иду своей дорогой.
Если бы я не была уверена, что «делаю все хорошо» своим уходом – я бы не ушла. Но когда ты знаешь, что назло себе и тебе он совершает то, о чем пожалеет в будущем, — проще уйти и не дергать чужую судьбу за хвост.
Да, пожалуй, однажды я напишу о том, как все было. Сумасшедший роман о сумасшедшей любви.
Но тогда я уже уйду от сегодняшнего перекрестка так далеко, что возвращаться будет бессмысленно. Нет прямых дорог, а я никогда не запоминаю дорогу домой. Мой дом там – где мне хорошо, где я могу остановиться и улыбнуться. Где я говорю знакомым и незнакомым людям, подошедшим слишком близко: «все будет хорошо».
И я точно знаю, что так и будет, даже если сейчас сердце рвется от боли.
Я — странный зверь, Кошка, наделенная даром выживать в любых условиях, в бесчеловечном обращении, в холоде и предательстве, в отчаянии и умирании.
И я всегда возвращаю себя в ту крохотную точку, где прямо сейчас делается все хорошо и в моей жизни, и в чужой.
Я очень тонко регулирую свои настройки восприятия объективной реальности. Или субъективной нереальности. Я знаю, что следующий перекресток будет интереснее предыдущего. А за ним – снова трудный. Потом легкий или забавный, философский или материальный, влюбленный, беспечный, почти невыносимый и снова обнадеживающий.
Я делаю шаг, и надпись за спиной уже не видна. Я прошла свою развилку и всматриваюсь вдаль. Там ничего не видно, кроме солнца, облаков, морских брызг и горизонта в дымке. А мне чуточку тревожно и безумно любопытно… И я почему-то счастлива, глупо и безответственно, совершенно вопреки обстоятельствам. Ведь все будет хорошо!
Ради себя – всем остальным. Друзьям, врагам, возлюбленным и нелюбимым. «Все будет хорошо». Я продолжаю верить, хотя не должна бы. Когда вера съезжает, как подтаявший сугроб с нагретого весенним солнцем козырька крыши, когда я теряю силы – я уговариваю себя. При всем моем катастрофическом фатализме я продолжаю верить и убеждать в этом миражном «хорошо» всех, кто подходит достаточно близко, чтобы услышать. Кто открыт, чтобы услышать.
Я не хочу бороться за это «хорошо». Мое дело – стратегия. Я понятия не имею, как выйти на эту дорогу, но я точно знаю, что дорога эта существует. Для кого-то – призрачная в поднебесье, для кого-то – сквозь темный лес сомнений и отчаянья, для иных – как широкий проспект в мегаполисе с неоновыми вывесками рекламного счастья, а для некоторых – путь вслепую, опершись лишь на надежную руку штурмана.
Для меня… Какая она – моя дорога? Может быть, она – как раз то самое, интимное, о чем я не могу написать и даже рассказать. Слова о ней остаются во мне, будто просеянные сквозь тончайшие фильтры осторожных откровений.
И я никогда не вижу ее целиком. Лишь крохотные отрезки и перекрестки, перекрестки…
Снова перед выбором, снова в путь. На камне было написано злое, жестокое, от чего перехватывает дыхание и слезы застывают льдинками. Но выбор был мой, только мой. Я так и не научилась выбирать меньшее зло. Но это значит, что я выбираю ношу себе по силам, ведь ни разу я не захотела повернуть назад и снова остановиться у той же надписи, чтобы «переиграть» свою жизнь.
Никаких черновиков, тайных дневников, недоговоренностей, камня за душой. Все прозрачно, обо всем можно рассказать, каждому мимоходом заинтересовавшемуся можно дать доступ и не бояться, что кто-то использует его против тебя.
Я не прячу своих перекрестков, я не читаю вещие надписи на камнях под покровом ночи. Я живу частенько «против течения», потому что чувствую в себе силы плыть. Я по-настоящему люблю против течения, против правил, против разумного и предсказуемого выбора, потому что иду своей дорогой.
Если бы я не была уверена, что «делаю все хорошо» своим уходом – я бы не ушла. Но когда ты знаешь, что назло себе и тебе он совершает то, о чем пожалеет в будущем, — проще уйти и не дергать чужую судьбу за хвост.
Да, пожалуй, однажды я напишу о том, как все было. Сумасшедший роман о сумасшедшей любви.
Но тогда я уже уйду от сегодняшнего перекрестка так далеко, что возвращаться будет бессмысленно. Нет прямых дорог, а я никогда не запоминаю дорогу домой. Мой дом там – где мне хорошо, где я могу остановиться и улыбнуться. Где я говорю знакомым и незнакомым людям, подошедшим слишком близко: «все будет хорошо».
И я точно знаю, что так и будет, даже если сейчас сердце рвется от боли.
Я — странный зверь, Кошка, наделенная даром выживать в любых условиях, в бесчеловечном обращении, в холоде и предательстве, в отчаянии и умирании.
И я всегда возвращаю себя в ту крохотную точку, где прямо сейчас делается все хорошо и в моей жизни, и в чужой.
Я очень тонко регулирую свои настройки восприятия объективной реальности. Или субъективной нереальности. Я знаю, что следующий перекресток будет интереснее предыдущего. А за ним – снова трудный. Потом легкий или забавный, философский или материальный, влюбленный, беспечный, почти невыносимый и снова обнадеживающий.
Я делаю шаг, и надпись за спиной уже не видна. Я прошла свою развилку и всматриваюсь вдаль. Там ничего не видно, кроме солнца, облаков, морских брызг и горизонта в дымке. А мне чуточку тревожно и безумно любопытно… И я почему-то счастлива, глупо и безответственно, совершенно вопреки обстоятельствам. Ведь все будет хорошо!
Я говорю вам «до свиданья»
О, эти прощальные письма! Коварство оскорбленной любви под маской благих намерений. Крик души «останови меня» между строками о невозможности остаться.
Как написать такое, о котором не скажут: «она играет своими и моими чувствами»? Как написать то, от чего не будет больно адресату? Как не «расковырять гвоздиком» в собственной душе и, начав за здравие – «будь счастлив без меня», не кончить за упокой – «будь ты проклят, ты сломал мне жизнь»?
Да кого волнует твоя жизнь, любовь, твои слова, твои невысказанные мысли, если ты уже решила уйти? Ты, которая клялась, что вынесешь все, которая писала другие письма, смотрела в глаза, держала за руку, которая громко отдавалась и о стольком промолчала? Такие, как ты, всегда предают. Из-за таких, как ты, они и не верят женщинам. Ты – такая же шлюха, как и все, кто его окружает.
Как будто я не знаю, что он подумает… Едва ли скажет это мне, может быть, кому-то из знакомых, или какой-нибудь «такой же шлюхе, как и я», когда напьется. Но когда он посмотрит мне вслед – я знаю, о чем он подумает. И это знание причиняет мне боль. Лишь оно.
Остальное я уже прожила: непонимание, обиды, возвращение, положенное в стол прощальное письмо, и еще одно, и третье…
Я не обижена на него, нисколько. Я и сейчас остаюсь самым преданным его другом. И, пожалуй, в этом контексте «самый преданный друг» звучит очень двояко и оба смысла полностью отражают реальность. Моя преданность не имеет границ, его предательство почти абсолютно.
Написать или беззвучно закрыть за собой дверь?
Я умею и то, и другое. От скольких я ушла молча. Скольким я писала «последние письма»… И где все эти мужчины? Они бродят по краю моей жизни и все помнят. Я с трудом заставляю себя вспоминать хорошее. Остальное я помню все. «Остального» было много, слишком много, чтобы я могла остаться. Но ни один из них не причинял мне боли сознательно. Ни один из тех, кто был раньше. И только единственный – постоянно.
Предательство… Его я не предаю ни с чьих точек зрения и колоколен. Только с моей и с его. Ему мой уход – подтверждение, что все бабы одинаковы. Мне… Мне, видимо, — ужас возвращения в этот мир еще раз, необходимость проходить этот ад снова и снова, пока тот, кого я люблю, не вырастет до меня.
Ах, не написать мне прощального письма. Нет главного – надушенного листа бумаги и ручки с тонким золотым пером. Или того, кто это прочтет.
Я не хочу письма, после которого меня можно будет остановить. Я хочу сжечь мосты, все до единого. Я надеюсь, все еще надеюсь остаться с тем человеком, которого я встретила, а не с тем, от которого ухожу. С самым лучшим. С моим Мужчиной. С тем, кого мне никогда не перестать любить, о ком будет болеть сердце, пока он жив, и за которым я буду стремиться, когда его не станет. Остаться в моем мире, в моей любви, в моих воспоминаниях.
Напечатать на струйном принтере, послать по факсу, выключить телефон…
Фарс, убогая театральная постановка, зацепка, чтобы вернуться, если позовут, и все равно надеяться, если не позовут…
Я понятия не имею, напишу ли сегодня прощальное письмо или нет.
Но я уже ушла. Не к кому-то, а от кого-то…
Осталось уйти от себя.
Как написать такое, о котором не скажут: «она играет своими и моими чувствами»? Как написать то, от чего не будет больно адресату? Как не «расковырять гвоздиком» в собственной душе и, начав за здравие – «будь счастлив без меня», не кончить за упокой – «будь ты проклят, ты сломал мне жизнь»?
Да кого волнует твоя жизнь, любовь, твои слова, твои невысказанные мысли, если ты уже решила уйти? Ты, которая клялась, что вынесешь все, которая писала другие письма, смотрела в глаза, держала за руку, которая громко отдавалась и о стольком промолчала? Такие, как ты, всегда предают. Из-за таких, как ты, они и не верят женщинам. Ты – такая же шлюха, как и все, кто его окружает.
Как будто я не знаю, что он подумает… Едва ли скажет это мне, может быть, кому-то из знакомых, или какой-нибудь «такой же шлюхе, как и я», когда напьется. Но когда он посмотрит мне вслед – я знаю, о чем он подумает. И это знание причиняет мне боль. Лишь оно.
Остальное я уже прожила: непонимание, обиды, возвращение, положенное в стол прощальное письмо, и еще одно, и третье…
Я не обижена на него, нисколько. Я и сейчас остаюсь самым преданным его другом. И, пожалуй, в этом контексте «самый преданный друг» звучит очень двояко и оба смысла полностью отражают реальность. Моя преданность не имеет границ, его предательство почти абсолютно.
Написать или беззвучно закрыть за собой дверь?
Я умею и то, и другое. От скольких я ушла молча. Скольким я писала «последние письма»… И где все эти мужчины? Они бродят по краю моей жизни и все помнят. Я с трудом заставляю себя вспоминать хорошее. Остальное я помню все. «Остального» было много, слишком много, чтобы я могла остаться. Но ни один из них не причинял мне боли сознательно. Ни один из тех, кто был раньше. И только единственный – постоянно.
Предательство… Его я не предаю ни с чьих точек зрения и колоколен. Только с моей и с его. Ему мой уход – подтверждение, что все бабы одинаковы. Мне… Мне, видимо, — ужас возвращения в этот мир еще раз, необходимость проходить этот ад снова и снова, пока тот, кого я люблю, не вырастет до меня.
Ах, не написать мне прощального письма. Нет главного – надушенного листа бумаги и ручки с тонким золотым пером. Или того, кто это прочтет.
Я не хочу письма, после которого меня можно будет остановить. Я хочу сжечь мосты, все до единого. Я надеюсь, все еще надеюсь остаться с тем человеком, которого я встретила, а не с тем, от которого ухожу. С самым лучшим. С моим Мужчиной. С тем, кого мне никогда не перестать любить, о ком будет болеть сердце, пока он жив, и за которым я буду стремиться, когда его не станет. Остаться в моем мире, в моей любви, в моих воспоминаниях.
Напечатать на струйном принтере, послать по факсу, выключить телефон…
Фарс, убогая театральная постановка, зацепка, чтобы вернуться, если позовут, и все равно надеяться, если не позовут…
Я понятия не имею, напишу ли сегодня прощальное письмо или нет.
Но я уже ушла. Не к кому-то, а от кого-то…
Осталось уйти от себя.
среда, 11 июля 2012 г.
От Клото через Лахесис к Атропос
Если подытожить (какое мерзкое слово!) все вчерашние твиты (еще противнее!), то картинка – ни хрена не буколика (извините, издержки образования!).
Для таких непьющих, как я, – самое оно напиться…
Хотя еще поганее осознание того, что голова не готова отключиться. Пожалеть себя в некоторой стадии алкогольного опьянения – пожалуйста, а выключить режим «сознательный вынос мозга» — ни в какую.
Правда, поплакать удалось пару минут, это уже радует. Значит, еще живая, не превратилась в статую Командора, не издохла от безысходности.
Но все – фарс.
Никогда не хотела быть мужчиной. Трудно, ответственно и совершенно не понятно с точки зрения дамы. А сейчас – хочется. Погрузиться в работу, социализироваться настолько, чтобы не думать о глупостях, подняться над ситуацией.
Слишком мучительно думать и слишком мучительно не думать. Клубок противоречий хочется не просто разрубить, а покрошить в квашеную капусту. И быть выше, умнее, ответственнее.
Все мысли только там, куда им вообще не следует соваться. Там — табу, и потому только туда и тянет.
Встань в угол и не думай о белых медведях. О белой студии. О Мужчине.
И слишком быстро трезветь тоже обидно. Впрочем, неплохо, ибо завтра предстоит кататься по городу, улыбаться, шутить, общаться, обольщать незнакомых женщин и мужчин. Зачем? Да просто так. Такая сучья натура: пусть любят. А потом ругаться и отбрыкиваться: не любите меня, оставьте меня в покое! А они не могут, они приходят со своими признаниями и любовями… И не пошлешь ведь… люди…
Иногда чувствую себя Маргаритой на балу. Поток желающих приложиться нескончаем. Одному — слово сочувствия, другому — короткий кивок, третьему — время для истории.
Позволяю пользоваться своим теплом и вниманием. Приятно думать, что можно не жаться, а расходовать постоянно восполняемый запас любви. Ибо если не расходовать…
Можно ждать на вокзале, можно бежать за уходящим поездом. Можно тратить себя, пока не раздастся звонок.
Люблю людей, но никому ничего не забываю. Врагам лучше молиться, чтобы я вышла замуж за Альцгеймера. Хотя фамилию хочу другую. Впервые в жизни хочу сменить фамилию… Не судьба.
Поразительно одно: никто так и не понял, что милые ухаживания хорошо воспитанных и осторожных джентльменов ни к чему не приводят. Чем они пушистее, тем сильнее отторжение. Либо уверенность и напор, либо идите на … большие серые пятна.
Помню в переписке: «целую, рискуя получить по морде». Самоуверенный альфа-самец развел меня, как девочку. Теперь может получить все, что захочет, потому что рискнул. Люблю море, но ненавижу такие непреодолимые расстояния…
Другой альфа. Ожидаемое сорок три года счастье. Пьяный и равнодушный. «Приезжай, я без галстука!» Боже, как я боялась… Навигатор спросил: «идти на точку?» и я нервно смеялась и чувствовала себя «девочкой по вызову». Но разве это имело значение тогда? Разве это будет иметь значение теперь? Впрочем, теперь он этого уже не скажет. Я перестала быть девочкой по вызову. Я теперь «такая умная, что даже страшно». Лучше бы осталась той, прежней… Могла бы свернуться калачиком под фикусом, ловить всю ночь его дыхание, бродить голой по квартире, сидеть в кресле с Торой на коленях, заваривать чай и слушать, и смотреть… И знать, что впереди годы и годы…
Искусство приобретать друзей. Любовников. Любящих. Врагов. Шесть миллиардов безразличных.
Я овладела им почти в совершенстве. И что дальше? Набирать мастер-классы?
Режим Бога заблокирован. А получила бы коды его жизни и что бы сделала?
Подарила бы вечность и смотрела бы, как уходит с другими?
А нет ли у кого кода, как отдать десять лет своей жизни, чтобы он был здоров и счастлив?
Устала от чужой любви так, что хоть в монастырь. Измучилась сама любить так, что хоть сдохни.
Задаю себе вопрос, чего хочу, и понимаю, что ничего не изменилось за этот год. Планка – запредельная и растет.
Кто сможет ей соответствовать?
Лучше одной, чем опустить.
Плохо одной. Одиноко.
Жарко, шумно и душно.
Бессонница меня не мучает, даже когда жить не хочется. Обнимаю игрушечную собаку, прижимаю к себе и сплю всю ночь. Правда, эротические сны уже давно мало похожи на мягкую эротику. Забавно, но если выбирать между порнографией и человеческими отношениями, то, наверное, отношения важнее. Правда, смогу ли выбрать? Лучше не вспоминать.
Нужен человек, умный, сильный, заботливый. Мужчина. Другой.
Проклятое ощущение такой насильственной невостребованности хуже чего угодно. Всю ночь снилось, как обнимаю во сне. Сны про сны, про слова «обними меня, мне с тобой тепло». Посреди лета и жары ему было нужно мое тепло. Теперь оно не нужно, потому что опасно.
Как будто я тоже не боюсь, как будто не понимаю, что происходит, как будто мой ум, моя интуиция, моя любовь мне в награду…
Сесть бы за руль и просто ехать… Какого дьявола я вышла на работу? Я была свободна и счастлива в своей любви, а оказалось, что все, что я полагала своим достижением и достоинством – ерунда в сравнении с тем, что жизнь так мучительно коротка, что вот-вот оборвется все, что связывало меня с моим ощущением себя настоящей. Девочки рядом с Мужчиной.
Да, в этом мы с ним похожи. Я скорее оттолкну, чем позволю увидеть истинную себя, когда мой мир рушится. Слишком рискованно, слишком больно, слишком опасно. Но вот открылась – и что теперь делать? Он даже не представляет, как мне больно… Его интересует его боль. Я понимаю даже это. Я не знаю, как достучаться…
Похоже, ничего теперь не успею. Не успею отстучать по клавишам то, что он мог бы рассказать. Не успею просыпаться каждый день счастливой. Не успею начать жить…
Они все твердят: «отпусти!» и приводят такие аргументы, что устоять нельзя. Я знаю, что они меня любят и переживают. Но чтобы отпустить – надо переступить через себя, предать.
И услышать вслед безмолвный взгляд: какая же подлая сука, как и все… Именно услышать. Он умеет так смотреть, что я слышу.
Вопрос не в том, что я не могу быть как все… Не получается отпустить…
И не утешает, что столько лет он был счастлив и жил не со мной полной жизнью.
И ему все равно, что я не успела, я не была рядом, я еще и не жила, а приходит время уйти. Снова мой эгоизм… Чертов эгоизм…
Если я прямо сейчас решусь, если обниму мою игрушечную собаку и буду смотреть сны не про него… Неужели мне станет легче?
Надо научиться предавать себя. А потом — других.
Замкнутый круг не-любви. Кто-то любит меня, кого-то люблю я, а этот мой кто-то – не любит никого. Говорит, что не любит никого и смотрит мне в глаза. Я не верю ему… Ему все еще тепло со мной, просто ему спокойнее не видеть меня, не зависеть от моей любви. Не понимаю. Но я же баба, откуда мне понять…
«Ты ведь фаталистка, верно?»
Родилась бы я мужчиной пару веков назад – я бы напросилась на дуэль одну, другую, третью… Ведь в барабане судьбы только одна пуля. Пусть бы она досталась мне до того, как я увижу его уход.
«Кошка, держись. Остановись. Успокойся. Это ведь не конец твоей жизни, а лишь этап».
Ты во всем прав, мой замечательный друг! Ты чувствуешь мою боль и почти уверен, что все пройдет… Как у всех. И у тебя, когда ты провожал своего друга…
Но я-то знаю, что это иллюзия, блеф, спектакль для публики, не для нас с тобой. И у тебя не прошло…
Я не приведу тебе этот аргумент, потому что это было бы жестоко.
Тебе больно за мою боль. А я вижу не этап, а конец своей жизни.
Но попробовать, видимо, стоит, если ты говоришь, что «Все у тебя еще будет «заебись», слышишь?». Я, твоя самая лучшая королевская Кошка, слышу и слушаю тебя…
Хотя Петровна говорит, что я никого не слышу, что сразу встаю на дыбы, что защищаю того, кого нет, что не хочу смириться…
Но к тебе я прислушиваюсь, потому что вы с ним так похожи… И если ты, прочитав мое полное сомнений и боли письмо, скажешь: «уйди» — я уйду. Отпущу и попробую жить дальше… Но я не поверю, что моему любимому не нужна моя любовь. И не важно, от кого он защищается и защищает меня — от меня самой или от себя. Я знаю больше, чем он может сказать… Но против его воли я не пойду. Не мое. Я — женщина для мужчины. Уйду, но не смирюсь. И не прощу себе этого ухода.
Да, мне срочно нужен следующий этап. Другой Мужчина. Возможность отдавать и сделать чье-то одиночество, такое же невыносимое, как мое, не таким мучительным.
И мне не нравится моя старая записная книжка – я ее прожила.
Иногда один звонок может изменить все… Хотя бы попытаться…
Для таких непьющих, как я, – самое оно напиться…
Хотя еще поганее осознание того, что голова не готова отключиться. Пожалеть себя в некоторой стадии алкогольного опьянения – пожалуйста, а выключить режим «сознательный вынос мозга» — ни в какую.
Правда, поплакать удалось пару минут, это уже радует. Значит, еще живая, не превратилась в статую Командора, не издохла от безысходности.
Но все – фарс.
Никогда не хотела быть мужчиной. Трудно, ответственно и совершенно не понятно с точки зрения дамы. А сейчас – хочется. Погрузиться в работу, социализироваться настолько, чтобы не думать о глупостях, подняться над ситуацией.
Слишком мучительно думать и слишком мучительно не думать. Клубок противоречий хочется не просто разрубить, а покрошить в квашеную капусту. И быть выше, умнее, ответственнее.
Все мысли только там, куда им вообще не следует соваться. Там — табу, и потому только туда и тянет.
Встань в угол и не думай о белых медведях. О белой студии. О Мужчине.
И слишком быстро трезветь тоже обидно. Впрочем, неплохо, ибо завтра предстоит кататься по городу, улыбаться, шутить, общаться, обольщать незнакомых женщин и мужчин. Зачем? Да просто так. Такая сучья натура: пусть любят. А потом ругаться и отбрыкиваться: не любите меня, оставьте меня в покое! А они не могут, они приходят со своими признаниями и любовями… И не пошлешь ведь… люди…
Иногда чувствую себя Маргаритой на балу. Поток желающих приложиться нескончаем. Одному — слово сочувствия, другому — короткий кивок, третьему — время для истории.
Позволяю пользоваться своим теплом и вниманием. Приятно думать, что можно не жаться, а расходовать постоянно восполняемый запас любви. Ибо если не расходовать…
Можно ждать на вокзале, можно бежать за уходящим поездом. Можно тратить себя, пока не раздастся звонок.
Люблю людей, но никому ничего не забываю. Врагам лучше молиться, чтобы я вышла замуж за Альцгеймера. Хотя фамилию хочу другую. Впервые в жизни хочу сменить фамилию… Не судьба.
Поразительно одно: никто так и не понял, что милые ухаживания хорошо воспитанных и осторожных джентльменов ни к чему не приводят. Чем они пушистее, тем сильнее отторжение. Либо уверенность и напор, либо идите на … большие серые пятна.
Помню в переписке: «целую, рискуя получить по морде». Самоуверенный альфа-самец развел меня, как девочку. Теперь может получить все, что захочет, потому что рискнул. Люблю море, но ненавижу такие непреодолимые расстояния…
Другой альфа. Ожидаемое сорок три года счастье. Пьяный и равнодушный. «Приезжай, я без галстука!» Боже, как я боялась… Навигатор спросил: «идти на точку?» и я нервно смеялась и чувствовала себя «девочкой по вызову». Но разве это имело значение тогда? Разве это будет иметь значение теперь? Впрочем, теперь он этого уже не скажет. Я перестала быть девочкой по вызову. Я теперь «такая умная, что даже страшно». Лучше бы осталась той, прежней… Могла бы свернуться калачиком под фикусом, ловить всю ночь его дыхание, бродить голой по квартире, сидеть в кресле с Торой на коленях, заваривать чай и слушать, и смотреть… И знать, что впереди годы и годы…
Искусство приобретать друзей. Любовников. Любящих. Врагов. Шесть миллиардов безразличных.
Я овладела им почти в совершенстве. И что дальше? Набирать мастер-классы?
Режим Бога заблокирован. А получила бы коды его жизни и что бы сделала?
Подарила бы вечность и смотрела бы, как уходит с другими?
А нет ли у кого кода, как отдать десять лет своей жизни, чтобы он был здоров и счастлив?
Устала от чужой любви так, что хоть в монастырь. Измучилась сама любить так, что хоть сдохни.
Задаю себе вопрос, чего хочу, и понимаю, что ничего не изменилось за этот год. Планка – запредельная и растет.
Кто сможет ей соответствовать?
Лучше одной, чем опустить.
Плохо одной. Одиноко.
Жарко, шумно и душно.
Бессонница меня не мучает, даже когда жить не хочется. Обнимаю игрушечную собаку, прижимаю к себе и сплю всю ночь. Правда, эротические сны уже давно мало похожи на мягкую эротику. Забавно, но если выбирать между порнографией и человеческими отношениями, то, наверное, отношения важнее. Правда, смогу ли выбрать? Лучше не вспоминать.
Нужен человек, умный, сильный, заботливый. Мужчина. Другой.
Проклятое ощущение такой насильственной невостребованности хуже чего угодно. Всю ночь снилось, как обнимаю во сне. Сны про сны, про слова «обними меня, мне с тобой тепло». Посреди лета и жары ему было нужно мое тепло. Теперь оно не нужно, потому что опасно.
Как будто я тоже не боюсь, как будто не понимаю, что происходит, как будто мой ум, моя интуиция, моя любовь мне в награду…
Сесть бы за руль и просто ехать… Какого дьявола я вышла на работу? Я была свободна и счастлива в своей любви, а оказалось, что все, что я полагала своим достижением и достоинством – ерунда в сравнении с тем, что жизнь так мучительно коротка, что вот-вот оборвется все, что связывало меня с моим ощущением себя настоящей. Девочки рядом с Мужчиной.
Да, в этом мы с ним похожи. Я скорее оттолкну, чем позволю увидеть истинную себя, когда мой мир рушится. Слишком рискованно, слишком больно, слишком опасно. Но вот открылась – и что теперь делать? Он даже не представляет, как мне больно… Его интересует его боль. Я понимаю даже это. Я не знаю, как достучаться…
Похоже, ничего теперь не успею. Не успею отстучать по клавишам то, что он мог бы рассказать. Не успею просыпаться каждый день счастливой. Не успею начать жить…
Они все твердят: «отпусти!» и приводят такие аргументы, что устоять нельзя. Я знаю, что они меня любят и переживают. Но чтобы отпустить – надо переступить через себя, предать.
И услышать вслед безмолвный взгляд: какая же подлая сука, как и все… Именно услышать. Он умеет так смотреть, что я слышу.
Вопрос не в том, что я не могу быть как все… Не получается отпустить…
И не утешает, что столько лет он был счастлив и жил не со мной полной жизнью.
И ему все равно, что я не успела, я не была рядом, я еще и не жила, а приходит время уйти. Снова мой эгоизм… Чертов эгоизм…
Если я прямо сейчас решусь, если обниму мою игрушечную собаку и буду смотреть сны не про него… Неужели мне станет легче?
Надо научиться предавать себя. А потом — других.
Замкнутый круг не-любви. Кто-то любит меня, кого-то люблю я, а этот мой кто-то – не любит никого. Говорит, что не любит никого и смотрит мне в глаза. Я не верю ему… Ему все еще тепло со мной, просто ему спокойнее не видеть меня, не зависеть от моей любви. Не понимаю. Но я же баба, откуда мне понять…
«Ты ведь фаталистка, верно?»
Родилась бы я мужчиной пару веков назад – я бы напросилась на дуэль одну, другую, третью… Ведь в барабане судьбы только одна пуля. Пусть бы она досталась мне до того, как я увижу его уход.
«Кошка, держись. Остановись. Успокойся. Это ведь не конец твоей жизни, а лишь этап».
Ты во всем прав, мой замечательный друг! Ты чувствуешь мою боль и почти уверен, что все пройдет… Как у всех. И у тебя, когда ты провожал своего друга…
Но я-то знаю, что это иллюзия, блеф, спектакль для публики, не для нас с тобой. И у тебя не прошло…
Я не приведу тебе этот аргумент, потому что это было бы жестоко.
Тебе больно за мою боль. А я вижу не этап, а конец своей жизни.
Но попробовать, видимо, стоит, если ты говоришь, что «Все у тебя еще будет «заебись», слышишь?». Я, твоя самая лучшая королевская Кошка, слышу и слушаю тебя…
Хотя Петровна говорит, что я никого не слышу, что сразу встаю на дыбы, что защищаю того, кого нет, что не хочу смириться…
Но к тебе я прислушиваюсь, потому что вы с ним так похожи… И если ты, прочитав мое полное сомнений и боли письмо, скажешь: «уйди» — я уйду. Отпущу и попробую жить дальше… Но я не поверю, что моему любимому не нужна моя любовь. И не важно, от кого он защищается и защищает меня — от меня самой или от себя. Я знаю больше, чем он может сказать… Но против его воли я не пойду. Не мое. Я — женщина для мужчины. Уйду, но не смирюсь. И не прощу себе этого ухода.
Да, мне срочно нужен следующий этап. Другой Мужчина. Возможность отдавать и сделать чье-то одиночество, такое же невыносимое, как мое, не таким мучительным.
И мне не нравится моя старая записная книжка – я ее прожила.
Иногда один звонок может изменить все… Хотя бы попытаться…
вторник, 10 июля 2012 г.
Перезагрузка
И все-таки я не перестаю удивляться себе. Да-да, как всегда, кто о чем, а я о себе.
Мой эгоизм не знает пределов.
Ради себя я забочусь о других, ради своего спокойствия я трачу деньги, часы и силы, чтобы знать, что с любимым все в порядке, ради своей «миссии» я с ним, и никакой поганой метлой меня не вымести. Моя любовь, мои волнения, мои чувства – все эгоистично.
Я не хочу жить без него. Не могу. Не смиряюсь.
Ненавижу слово «смирение». В этом мы с ним похожи.
Спрашиваю себя: за что мне все это? И отвечаю: за то, что не можешь принять то, что тебе дают, смиренно и покорно. Можешь тянуть больше – тяни. Есть силы – расходуй. Решила бороться – борись.
Там, наверху, словно ждут, что я когда-то сломаюсь, сорвусь в пропасть, попрошу пощады.
А я, как чертов Сизиф со своим булыжником, иду все вверх и вверх. И мне не видно даже вершины, но я же упряма до беспредела. Не то, чтобы я толкала свой камень по пересеченной местности по максимально прямой линии… Нет, и тут мое не-смирение не дает мне покоя. Я обхожу ямы и возвышенности, я ищу брод и обманываю искусителей – и все равно иду туда, куда наметила.
Гордыня… Я получаю в этой жизни препятствия сообразно ей.
Если все сказали «нет», то мое «да» будет особенно вызывающим. Как во мне уживается конформизм и непримиримость? Да понятия не имею. Как моя лень соседствует с маниакальностью трудоголика и стремлением взявшись за что-то, довести это что-то до болезненного и почти патологического совершенства? Не есть, не спать, не жить – но получить то, что намечено. А дальше?
Очередная нерешаемая задача. Пожалуй, самая нерешаемая в моей жизни, потому что касается самой сущности бытия. И сколько я не прочту из Торы или из Библии, сколько слез не пролью, сколько ночей не усну – смерть останется смертью. Побороться за жизнь, отвоевывая у смерти месяцы, дни и даже минуты – любовь и гуманизм? Или гордыня и эгоизм?
Голова не устает искать выход. Я плутаю в лабиринтах мыслей, открытий, перспектив. Я ищу там, где ищут все несмирившиеся. Наступит ли этап, когда я вернусь в церковь смиренно просить и класть на алтарь свою жизнь, свои обеты, свои грехи и молитвы? Боюсь, что уже едва ли.
Смерть остается смертью, сколько бы земных поклонов ни принял от меня Бог.
За последние несколько дней моя голова прошла период перезагрузки несколько раз. Я наблюдаю за собой как будто со стороны, словно в те минуты почти двадцать лет назад в операционной над ярким светом ламп. Я умираю и возвращаюсь, я выхожу из своей оболочки, не испытывая к ней, обессиленной, равнодушной, потерявшей надежду, ни жалости, ни сочувствия. На кровати, отвернувшись лицом к стене, в полной апатии остается безжизненная шкурка. Я уже дважды переставала жить… И начинала сначала. Поиск решения, камень в гору, радость найденной тропинки, разочарование, апатия.
Почти невозможно плакать. Оказывается, это такое счастье – расплакаться и отпустить. Но слез почти нет. Иногда они появляются и высыхают сами.
Неужели мой невозможный психический метаболизм не позволяет мне почувствовать переходов от полного краха до вспыхнувшей надежды? Чувства смазаны на границах, размыты. Либо я уже перешла свой Рубикон, либо перешла столько Рубиконов, что потеряла им счет и перестала воспринимать их всерьез.
Окружающие видят, что я разрушаю себя. Они не понимают, даже не догадываются, что я себя созидаю.
Слишком стремительный рост приносит боль. Но если мне больно, значит, я еще могу чувствовать, я живу, я ищу пути, я надеюсь, что все будет хорошо. Не когда-то и где-то, откуда никто не возвращался, а здесь. Пусть не сейчас, а позже.
И я иду к этому «хорошо», хотя отлично знаю, что в конце – только смерть. Самый эгоистичный выход из всех проблем. Самый простой. И совсем не страшный, когда понимаешь, что иной раз жизнь много хуже.
Но в своем эгоизме я отодвигаю смерть и ищу лазейку для жизни. Потому что я не согласна освободиться так «легко». Я буду бороться, ради себя, ради своего спокойствия, ради своей невозможной, неоправданной, невостребованной, совершенно иррациональной любви.
Мой эгоизм не знает пределов.
Ради себя я забочусь о других, ради своего спокойствия я трачу деньги, часы и силы, чтобы знать, что с любимым все в порядке, ради своей «миссии» я с ним, и никакой поганой метлой меня не вымести. Моя любовь, мои волнения, мои чувства – все эгоистично.
Я не хочу жить без него. Не могу. Не смиряюсь.
Ненавижу слово «смирение». В этом мы с ним похожи.
Спрашиваю себя: за что мне все это? И отвечаю: за то, что не можешь принять то, что тебе дают, смиренно и покорно. Можешь тянуть больше – тяни. Есть силы – расходуй. Решила бороться – борись.
Там, наверху, словно ждут, что я когда-то сломаюсь, сорвусь в пропасть, попрошу пощады.
А я, как чертов Сизиф со своим булыжником, иду все вверх и вверх. И мне не видно даже вершины, но я же упряма до беспредела. Не то, чтобы я толкала свой камень по пересеченной местности по максимально прямой линии… Нет, и тут мое не-смирение не дает мне покоя. Я обхожу ямы и возвышенности, я ищу брод и обманываю искусителей – и все равно иду туда, куда наметила.
Гордыня… Я получаю в этой жизни препятствия сообразно ей.
Если все сказали «нет», то мое «да» будет особенно вызывающим. Как во мне уживается конформизм и непримиримость? Да понятия не имею. Как моя лень соседствует с маниакальностью трудоголика и стремлением взявшись за что-то, довести это что-то до болезненного и почти патологического совершенства? Не есть, не спать, не жить – но получить то, что намечено. А дальше?
Очередная нерешаемая задача. Пожалуй, самая нерешаемая в моей жизни, потому что касается самой сущности бытия. И сколько я не прочту из Торы или из Библии, сколько слез не пролью, сколько ночей не усну – смерть останется смертью. Побороться за жизнь, отвоевывая у смерти месяцы, дни и даже минуты – любовь и гуманизм? Или гордыня и эгоизм?
Голова не устает искать выход. Я плутаю в лабиринтах мыслей, открытий, перспектив. Я ищу там, где ищут все несмирившиеся. Наступит ли этап, когда я вернусь в церковь смиренно просить и класть на алтарь свою жизнь, свои обеты, свои грехи и молитвы? Боюсь, что уже едва ли.
Смерть остается смертью, сколько бы земных поклонов ни принял от меня Бог.
За последние несколько дней моя голова прошла период перезагрузки несколько раз. Я наблюдаю за собой как будто со стороны, словно в те минуты почти двадцать лет назад в операционной над ярким светом ламп. Я умираю и возвращаюсь, я выхожу из своей оболочки, не испытывая к ней, обессиленной, равнодушной, потерявшей надежду, ни жалости, ни сочувствия. На кровати, отвернувшись лицом к стене, в полной апатии остается безжизненная шкурка. Я уже дважды переставала жить… И начинала сначала. Поиск решения, камень в гору, радость найденной тропинки, разочарование, апатия.
Почти невозможно плакать. Оказывается, это такое счастье – расплакаться и отпустить. Но слез почти нет. Иногда они появляются и высыхают сами.
Неужели мой невозможный психический метаболизм не позволяет мне почувствовать переходов от полного краха до вспыхнувшей надежды? Чувства смазаны на границах, размыты. Либо я уже перешла свой Рубикон, либо перешла столько Рубиконов, что потеряла им счет и перестала воспринимать их всерьез.
Окружающие видят, что я разрушаю себя. Они не понимают, даже не догадываются, что я себя созидаю.
Слишком стремительный рост приносит боль. Но если мне больно, значит, я еще могу чувствовать, я живу, я ищу пути, я надеюсь, что все будет хорошо. Не когда-то и где-то, откуда никто не возвращался, а здесь. Пусть не сейчас, а позже.
И я иду к этому «хорошо», хотя отлично знаю, что в конце – только смерть. Самый эгоистичный выход из всех проблем. Самый простой. И совсем не страшный, когда понимаешь, что иной раз жизнь много хуже.
Но в своем эгоизме я отодвигаю смерть и ищу лазейку для жизни. Потому что я не согласна освободиться так «легко». Я буду бороться, ради себя, ради своего спокойствия, ради своей невозможной, неоправданной, невостребованной, совершенно иррациональной любви.
вторник, 3 июля 2012 г.
Куда ты денешься
«Куда ты денешься с твоими двумя детьми!» — не соглашаясь на развод, в обиде и желании ударить побольнее говорил мне бывший муж. Я делась — в свою свободу и счастье не жить с человеком, которого не люблю. Дети выросли, я все так же свободна, и не жалею о том, что не осталась тогда.
«Куда ты денешься с подводной лодки!» — смеялся, обнимая меня, мой давний любовник, полковник военно-морского флота, врач, бабник и пьяница. И все же я делась, выскользнула, сбежала. И нет такой подводной лодки, которая меня бы удержала.
«Куда ты денешься от своей любви, Светик?» — спрашиваю я себя каждый день.
Я знаю, что теперь буду стараться деться, что буду вычеркивать утром — солнцем, облаками, телефонными звонками, рабочей перепиской, друзьями, тысячей дел, придуманных, отложенных, не терпящих отлагательств, важных, любых. И снова буду читать вечером на темном небе проступающую строчку — «куда ты денешься?»
Все, что я решаю утром, ничего не стоит вечером.
Все, в чем я уговариваю себя вечером, за ночь превращается в ложь, истлевает, осыпается.
Каждое утро я начинаю новую жизнь — без него.
Каждую ночь я жду его в свои сны.
Куда мне деться от моей любви?
В другую любовь? В восхищение другого мужчины, в заботу, нежность, уважение, стабильность и верность?
Даже если я рискну, даже если я соглашусь…
Я знаю, что будет через год, через пять лет.
Мне нельзя больше ни видеть его, ни слышать, ибо в его присутствии я теряю волю к этому своему желанию деться.
И мне нельзя не видеть его, нельзя не слышать. Мои воспоминания и мои фантазии никуда не деваются, чтобы ни натворил этот человек в своей и моей жизни.
Моя подлодка лежит на дне, в глубине его одиночества, она застряла в неприступных рифах его души, мне почти нечем дышать, не во что верить, незачем жить — без него.
Надо открыть люк и рискнуть — либо выбраться на поверхность, либо быть раздавленной непробиваемой толщей воды.
Сбежать от себя, не от него…
Выжить и наблюдать его медленное умирание…
Куда мне деться от того, к кому я шла всю жизнь?
«Куда ты денешься с подводной лодки!» — смеялся, обнимая меня, мой давний любовник, полковник военно-морского флота, врач, бабник и пьяница. И все же я делась, выскользнула, сбежала. И нет такой подводной лодки, которая меня бы удержала.
«Куда ты денешься от своей любви, Светик?» — спрашиваю я себя каждый день.
Я знаю, что теперь буду стараться деться, что буду вычеркивать утром — солнцем, облаками, телефонными звонками, рабочей перепиской, друзьями, тысячей дел, придуманных, отложенных, не терпящих отлагательств, важных, любых. И снова буду читать вечером на темном небе проступающую строчку — «куда ты денешься?»
Все, что я решаю утром, ничего не стоит вечером.
Все, в чем я уговариваю себя вечером, за ночь превращается в ложь, истлевает, осыпается.
Каждое утро я начинаю новую жизнь — без него.
Каждую ночь я жду его в свои сны.
Куда мне деться от моей любви?
В другую любовь? В восхищение другого мужчины, в заботу, нежность, уважение, стабильность и верность?
Даже если я рискну, даже если я соглашусь…
Я знаю, что будет через год, через пять лет.
Мне нельзя больше ни видеть его, ни слышать, ибо в его присутствии я теряю волю к этому своему желанию деться.
И мне нельзя не видеть его, нельзя не слышать. Мои воспоминания и мои фантазии никуда не деваются, чтобы ни натворил этот человек в своей и моей жизни.
Моя подлодка лежит на дне, в глубине его одиночества, она застряла в неприступных рифах его души, мне почти нечем дышать, не во что верить, незачем жить — без него.
Надо открыть люк и рискнуть — либо выбраться на поверхность, либо быть раздавленной непробиваемой толщей воды.
Сбежать от себя, не от него…
Выжить и наблюдать его медленное умирание…
Куда мне деться от того, к кому я шла всю жизнь?
О сиюминутном и вечности
Вот только что прочитала фразу: «только раз в жизни римляне бывают искренни — в своих завещаниях».
Есть, о чем задуматься, вспоминая древних.
А как часто искренни мы, не вспоминая о смерти, и что бы мы хотели оставить своим близким на пороге другого мира?
Утешаю себя тем, что я была искренна всегда, и если бы взялась писать завещание…
Слава Богу, к своим сорока четырем годам я почти не обросла миром материальных вещей. Мне и делить-то между близкими нечего. Машина, нетбук, три кольца и две пары серег. Пожалуй, что все.
Квартира пополам с младшим сыном, ему и достанется. Как и машина, видимо.
Коробочка с украшениями за неимением дочери останется Маришке.
Мой мир — это мир нематериальный.
Мои написанные и недописанные строчки вместе со стареньким нетбуком — тоже Маришке, кому ж еще.
Мои длинные письма — тому, кому были адресованы. Я попрошу ее стереть их копии с компьютера.
Моя дружба и нежность — тем, кого я любила и кого оставила. Всем моим мужчинам.
Моя любовь — любимому, единственному, самому главному человеку в моей жизни.
Мой пепел — ветру и морю.
Смешно, что мне нечего оставить по себе… Как будто и не жила.
Есть, о чем задуматься, вспоминая древних.
А как часто искренни мы, не вспоминая о смерти, и что бы мы хотели оставить своим близким на пороге другого мира?
Утешаю себя тем, что я была искренна всегда, и если бы взялась писать завещание…
Слава Богу, к своим сорока четырем годам я почти не обросла миром материальных вещей. Мне и делить-то между близкими нечего. Машина, нетбук, три кольца и две пары серег. Пожалуй, что все.
Квартира пополам с младшим сыном, ему и достанется. Как и машина, видимо.
Коробочка с украшениями за неимением дочери останется Маришке.
Мой мир — это мир нематериальный.
Мои написанные и недописанные строчки вместе со стареньким нетбуком — тоже Маришке, кому ж еще.
Мои длинные письма — тому, кому были адресованы. Я попрошу ее стереть их копии с компьютера.
Моя дружба и нежность — тем, кого я любила и кого оставила. Всем моим мужчинам.
Моя любовь — любимому, единственному, самому главному человеку в моей жизни.
Мой пепел — ветру и морю.
Смешно, что мне нечего оставить по себе… Как будто и не жила.
воскресенье, 1 июля 2012 г.
О трудностях самоопределения
Хорошо быть самочкой… Я люблю быть самочкой… Разговаривать о цветочках на подоконнике и ришелье (не подумайте, что о кардинале!), выбирать духи между Шанелью и Диором, поддакивать на рассказы своих соотечественниц по планете женщин об ужасных мужиках, восхищаться маленькими визгливыми собачками и во всеобщем хозяйственном порыве записывать рецепты пирожных, которые я все равно не ем. Да, еще люблю о младенцах… И будущих внуках…
Но надолго меня не хватает, максимум минут на пять. Потом я еще минут двадцать пять делаю заинтересованное лицо. Больше получаса играть чужую роль трудно без ежедневных репетиций, а я, к счастью, репетирую эту роль с каждым годом все реже. Ну, может раза два-три в год.
А потом я собираюсь и ухожу к ужасным мужикам, которые на другом конце стола пьют водку, общаются матом и курят, как черти в аду. Обсуждаю с ними ТО, политический фарс, терроризм, экономические прогнозы, нарезное оружие и баб, прости Господи мою душу грешную…
И, придя вечером домой, пугаюсь саму себя. Стягиваю перед зеркалом платье… Хм… непонятно. Чулки и кружевное белье. Шрам от двух кесаревых и третий размер. Какой-то я странный мальчик, честное слово.
И ко мне липнут и девочки, и мальчики. Идут нескончаемым потоком со своей любовью, рвут на части, тянут на свою сторону, даже предложения делают. Еще одно подтверждение того, что я – мутант, итить!
Я перечитаю свои романы и отрывки. Не-не, девочка, все в порядке. Романтика и волшебство любви, глубокий внутренний мир и воздушные замки, сопли в мармеладе, разбитые сердца и множественные оргазмы… Слава Богу, хоть паспорт не подвел.
Я берусь за статьи моего виртуального знакомого Топаллера и думаю: какого черта, это ж я написала!
Стиль мой, язык и обороты – мои, ирония и изощренное глумление – однозначно из глубины моей неопределившейся души. Слушаю его передачи по радио и откуда-то знаю, что он скажет в следующий момент и как отреагирует. Откуда? Подозрительно… На всякий случай нахожу в Гугле фотографию Виктора Александровича, сравниваю с собой. Не, не похожа.
Он – красавец, любитель женщин, харизматичный сукин сын. А я – так… кошка серая… и женщин не люблю, клянусь!
Берусь читать иезуитские письма любимого к министрам и другим чиновникам. И снова парадокс! Крутитесь, как хотите, это ж я во всей красе! Какая экспрессия и игра ума, какая выверенность мысли и мастерское построение сюжета, какой блестящий вывод в конце и приведение собеседника к нужной мысли! Да он гений, просто гений! И я тоже, что ли?
Скромность меня не украшает, как и всю жизнь любимых мною мужчин. Но мои альфы в специфических предпочтениях не замечены, и если ведут меня в постель, значит, со мной все в порядке, и я женщина?
А как же мой громкий голос при полном отсутствии роста, когда полковники и охранники стоят по стойке смирно? А как же выстраивание бизнес-стратегий, дополненных хитрыми тактическими ходами? А владение рулем и четырьмя колесами, виртуозный «ахматовский» и поверенные мне мужские секреты?
Мне чертовски трудно определиться в этом мире. Во мне живут двое. Мирно, надо сказать, живут, душа в душу, понимают и учатся друг у друга, дружат, дискутируют и ведут себя, как заговорщики. Что радует – не трахаются, а то бы я была самодостаточна до отвращения. И добрый альфа, в иные времена мастиф Егорка, отпускает меня в постель к другому альфе, самому-самому, что особенно благородно с его стороны.
Но все равно не понятно: кто я? где я?
Но надолго меня не хватает, максимум минут на пять. Потом я еще минут двадцать пять делаю заинтересованное лицо. Больше получаса играть чужую роль трудно без ежедневных репетиций, а я, к счастью, репетирую эту роль с каждым годом все реже. Ну, может раза два-три в год.
А потом я собираюсь и ухожу к ужасным мужикам, которые на другом конце стола пьют водку, общаются матом и курят, как черти в аду. Обсуждаю с ними ТО, политический фарс, терроризм, экономические прогнозы, нарезное оружие и баб, прости Господи мою душу грешную…
И, придя вечером домой, пугаюсь саму себя. Стягиваю перед зеркалом платье… Хм… непонятно. Чулки и кружевное белье. Шрам от двух кесаревых и третий размер. Какой-то я странный мальчик, честное слово.
И ко мне липнут и девочки, и мальчики. Идут нескончаемым потоком со своей любовью, рвут на части, тянут на свою сторону, даже предложения делают. Еще одно подтверждение того, что я – мутант, итить!
Я перечитаю свои романы и отрывки. Не-не, девочка, все в порядке. Романтика и волшебство любви, глубокий внутренний мир и воздушные замки, сопли в мармеладе, разбитые сердца и множественные оргазмы… Слава Богу, хоть паспорт не подвел.
Я берусь за статьи моего виртуального знакомого Топаллера и думаю: какого черта, это ж я написала!
Стиль мой, язык и обороты – мои, ирония и изощренное глумление – однозначно из глубины моей неопределившейся души. Слушаю его передачи по радио и откуда-то знаю, что он скажет в следующий момент и как отреагирует. Откуда? Подозрительно… На всякий случай нахожу в Гугле фотографию Виктора Александровича, сравниваю с собой. Не, не похожа.
Он – красавец, любитель женщин, харизматичный сукин сын. А я – так… кошка серая… и женщин не люблю, клянусь!
Берусь читать иезуитские письма любимого к министрам и другим чиновникам. И снова парадокс! Крутитесь, как хотите, это ж я во всей красе! Какая экспрессия и игра ума, какая выверенность мысли и мастерское построение сюжета, какой блестящий вывод в конце и приведение собеседника к нужной мысли! Да он гений, просто гений! И я тоже, что ли?
Скромность меня не украшает, как и всю жизнь любимых мною мужчин. Но мои альфы в специфических предпочтениях не замечены, и если ведут меня в постель, значит, со мной все в порядке, и я женщина?
А как же мой громкий голос при полном отсутствии роста, когда полковники и охранники стоят по стойке смирно? А как же выстраивание бизнес-стратегий, дополненных хитрыми тактическими ходами? А владение рулем и четырьмя колесами, виртуозный «ахматовский» и поверенные мне мужские секреты?
Мне чертовски трудно определиться в этом мире. Во мне живут двое. Мирно, надо сказать, живут, душа в душу, понимают и учатся друг у друга, дружат, дискутируют и ведут себя, как заговорщики. Что радует – не трахаются, а то бы я была самодостаточна до отвращения. И добрый альфа, в иные времена мастиф Егорка, отпускает меня в постель к другому альфе, самому-самому, что особенно благородно с его стороны.
Но все равно не понятно: кто я? где я?
Женщина имеет право передумать
Женщина имеет право передумать, быть непредсказуемой, непоследовательной, разной…
Конечно, «я вам не скажу за всю Одессу», но за себя – чистая правда.
Женщина имеет право передумать в соответствии с двумя неоспоримыми, на мой взгляд, аргументами: она женщина, это раз, и как женщине, думать ей не рекомендовано природой, это два.
Ей положено чувствовать.
Ум, данный ей наравне с мужчиной, умение накапливать материал и анализировать накопленное, делать выводы здесь и сейчас, прогнозы в ближайшей перспективе и строить многоходовые операции – все это ей в нагрузку, во вред, от лукавого.
Умным женщинам в отношениях с мужчиной важно вовремя остановиться и нащупать тумблер, переключающий ум на чувства и чувственность. Спор на тепло. Противостояние на сексуальность.
Доминантным и умным самкам жить труднее, чем подчиненным и необремененным лишними извилинами.
И что бы ни говорил друг моего любимого о том, что интереснее умной женщины нет, это утверждение хорошо лишь со множеством ограничений, главное из которых: ее ум не должен вступать в конфликт с интересами мужчины. Вот тут-то и важно все время держать наманикюренный пальчик на кнопке «выкл». Вовсе не значит, что получив публичный комплимент «она очень умна», надо бросаться демонстрировать этот ум и вступать в дискуссию с увлеченно беседующими мужчинами. Куда умнее она окажется, если выслушает беседу и не станет рвать на себе тельняшку, даже когда сомневается в тезисах собеседников. Особенно если сомневается в тезисе своего мужчины. Для умной женщины всегда есть искушение высказаться категорично и опасность соскользнуть в сомнительную сентенцию «ты не прав и я считаю».
В этой же ситуации от мужчины, умного и последовательного, уверенного в себе и не боящегося быть «правым» всегда и везде, даже если его мнение подвергают жестокой критике, а его манеру демонстрировать свой ум считают слегка… эээ… самоуверенной, требуется быть собой и ум показывать, а не скромно улыбаться и вежливо кивать.
Последовательность мужчины для меня – это не тупая зашоренность и умение пробивать головой стены, хотя и такое имеет место быть и оценивается высоко и положительно моими коллегами по гендерному цеху. Это умение столько раз развернуть авианосец, сколько требуется для того, чтобы выиграть сражение. Это генеральная линия, в рамках которой, как известно (хотя и неприемлемо для большинства) все средства хороши. Это позиция: Маршал прав, потому что он Лев.
Недавно мой коллега, возглавляющий партнерскую компанию, умнейший и обаятельнейший альфа-самец, каждый разговор с которым (пять раз в неделю с 16 до 20 часов, Господи, спасибо тебе за этот дар!) оставляет у меня кучу положительных эмоций и гору новой информации, вспомнил фразу не менее умного и сверхуспешнего американского бизнесмена Тристана Делла, который написал когда-то в своей статье, что «права принадлежат тем, кто за них борется». Готова голосовать двумя руками и подписаться под каждой буквой. Мужчина выбирает жизненный путь, идет по нему и добивается своего – и получает в итоге все, что хочет, благодаря своей последовательности, правильной постановке цели и умению брать рубежи.
Женщина получает все то же самое в отношении с мужчиной благодаря своей непоследовательности. Гибкости в «борьбе» с ним, умению оставаться женщиной всегда и во всем, умению чувствовать и быть предусмотрительной, способности заглянуть в будущее, увидеть там результат своих обдуманных и необдуманных действий, отступить и – быть непоследовательной в итоге. Когда адмирал разворачивает авианосец и всю флотилию, а маршал – несколько фронтов одновременно, достоинство женщины – уметь развернуть адмирала со всей боевой техникой и маршала со всеми военными ресурсами государства в правильном направлении.
Я твердо решила, что должна считать себя обиженной и оскорбленной, что надо дать ему понять, что так поступать со мной он не может, потому что «я не такая, я жду трамвая», что он обязан сделать выводы и – первый шаг. Я знала, что могу держать эту паузу не хуже Джулии Ламберт, что могу молчать вечность и дождаться, когда у него сдадут нервы и он позвонит. Я сказала себе и окружающим, что ни за что не позвоню сама, пусть даже и не мечтает. Я была одобрена слушателями и собой, испытывала чувство глубокого удовлетворения от своей умной тактики, я успокоилась и нащупала твердую почву под ногами.
И тут вдруг решила поэкспериментировать с тумблером и отключила голову. Мои чувства нахлынули на меня, как запах его туалетной воды Jean Paul Gaultier «Le Mâle» в зале на показе его фильма. И я увидела его, запутавшегося в отношениях, сказавшего себе сто раз «какой же я старый мудак» и «да таких, как она, и даже лучше, у меня…», ревнующего и злящегося, вынужденного оправдываться и понятия не имеющего, как выйти из ситуации, куда он загнал себя сам.
И я развернула моего Маршала вместе с белым конем, саблей, орденами и звездами, вместе со всем парадом и всей страной. Я просто позвонила и сказала то, что хотела сказать все время, что бы ни напридумывала моя глупая умная голова. И услышала то, о чем мечтала много недель, искреннее и совершенно ошарашенное: «ничего не планируй на вечер понедельника». А мне-то, влюбленной Кошке, большего и не надо для счастья, кроме такого вот вечера понедельника рядом с ним.
Как же приятно быть непоследовательной! Как легко быть женщиной!
Конечно, «я вам не скажу за всю Одессу», но за себя – чистая правда.
Женщина имеет право передумать в соответствии с двумя неоспоримыми, на мой взгляд, аргументами: она женщина, это раз, и как женщине, думать ей не рекомендовано природой, это два.
Ей положено чувствовать.
Ум, данный ей наравне с мужчиной, умение накапливать материал и анализировать накопленное, делать выводы здесь и сейчас, прогнозы в ближайшей перспективе и строить многоходовые операции – все это ей в нагрузку, во вред, от лукавого.
Умным женщинам в отношениях с мужчиной важно вовремя остановиться и нащупать тумблер, переключающий ум на чувства и чувственность. Спор на тепло. Противостояние на сексуальность.
Доминантным и умным самкам жить труднее, чем подчиненным и необремененным лишними извилинами.
И что бы ни говорил друг моего любимого о том, что интереснее умной женщины нет, это утверждение хорошо лишь со множеством ограничений, главное из которых: ее ум не должен вступать в конфликт с интересами мужчины. Вот тут-то и важно все время держать наманикюренный пальчик на кнопке «выкл». Вовсе не значит, что получив публичный комплимент «она очень умна», надо бросаться демонстрировать этот ум и вступать в дискуссию с увлеченно беседующими мужчинами. Куда умнее она окажется, если выслушает беседу и не станет рвать на себе тельняшку, даже когда сомневается в тезисах собеседников. Особенно если сомневается в тезисе своего мужчины. Для умной женщины всегда есть искушение высказаться категорично и опасность соскользнуть в сомнительную сентенцию «ты не прав и я считаю».
В этой же ситуации от мужчины, умного и последовательного, уверенного в себе и не боящегося быть «правым» всегда и везде, даже если его мнение подвергают жестокой критике, а его манеру демонстрировать свой ум считают слегка… эээ… самоуверенной, требуется быть собой и ум показывать, а не скромно улыбаться и вежливо кивать.
Последовательность мужчины для меня – это не тупая зашоренность и умение пробивать головой стены, хотя и такое имеет место быть и оценивается высоко и положительно моими коллегами по гендерному цеху. Это умение столько раз развернуть авианосец, сколько требуется для того, чтобы выиграть сражение. Это генеральная линия, в рамках которой, как известно (хотя и неприемлемо для большинства) все средства хороши. Это позиция: Маршал прав, потому что он Лев.
Недавно мой коллега, возглавляющий партнерскую компанию, умнейший и обаятельнейший альфа-самец, каждый разговор с которым (пять раз в неделю с 16 до 20 часов, Господи, спасибо тебе за этот дар!) оставляет у меня кучу положительных эмоций и гору новой информации, вспомнил фразу не менее умного и сверхуспешнего американского бизнесмена Тристана Делла, который написал когда-то в своей статье, что «права принадлежат тем, кто за них борется». Готова голосовать двумя руками и подписаться под каждой буквой. Мужчина выбирает жизненный путь, идет по нему и добивается своего – и получает в итоге все, что хочет, благодаря своей последовательности, правильной постановке цели и умению брать рубежи.
Женщина получает все то же самое в отношении с мужчиной благодаря своей непоследовательности. Гибкости в «борьбе» с ним, умению оставаться женщиной всегда и во всем, умению чувствовать и быть предусмотрительной, способности заглянуть в будущее, увидеть там результат своих обдуманных и необдуманных действий, отступить и – быть непоследовательной в итоге. Когда адмирал разворачивает авианосец и всю флотилию, а маршал – несколько фронтов одновременно, достоинство женщины – уметь развернуть адмирала со всей боевой техникой и маршала со всеми военными ресурсами государства в правильном направлении.
Я твердо решила, что должна считать себя обиженной и оскорбленной, что надо дать ему понять, что так поступать со мной он не может, потому что «я не такая, я жду трамвая», что он обязан сделать выводы и – первый шаг. Я знала, что могу держать эту паузу не хуже Джулии Ламберт, что могу молчать вечность и дождаться, когда у него сдадут нервы и он позвонит. Я сказала себе и окружающим, что ни за что не позвоню сама, пусть даже и не мечтает. Я была одобрена слушателями и собой, испытывала чувство глубокого удовлетворения от своей умной тактики, я успокоилась и нащупала твердую почву под ногами.
И тут вдруг решила поэкспериментировать с тумблером и отключила голову. Мои чувства нахлынули на меня, как запах его туалетной воды Jean Paul Gaultier «Le Mâle» в зале на показе его фильма. И я увидела его, запутавшегося в отношениях, сказавшего себе сто раз «какой же я старый мудак» и «да таких, как она, и даже лучше, у меня…», ревнующего и злящегося, вынужденного оправдываться и понятия не имеющего, как выйти из ситуации, куда он загнал себя сам.
И я развернула моего Маршала вместе с белым конем, саблей, орденами и звездами, вместе со всем парадом и всей страной. Я просто позвонила и сказала то, что хотела сказать все время, что бы ни напридумывала моя глупая умная голова. И услышала то, о чем мечтала много недель, искреннее и совершенно ошарашенное: «ничего не планируй на вечер понедельника». А мне-то, влюбленной Кошке, большего и не надо для счастья, кроме такого вот вечера понедельника рядом с ним.
Как же приятно быть непоследовательной! Как легко быть женщиной!
Записки не-феминистки
Чем ближе я узнаю мужчин, тем хуже думаю о женщинах.
Впрочем, я и раньше-то о женщинах не очень, а теперь буквально каждый день все хуже и хуже.
Воистину женщину создал Бог, а забрал в свое воинство дьявол. Мужчина наивно тянется к прекрасному, и безнадежно попадает в лапы зверя.
Звучит жестко, однако же, если отбросить художественную составляющую и уйти от литературных преувеличений, то каждый день «наблюдений» за любимым приводит меня к неутешительной мысли: мы сами делаем мужчин такими, какими они нам категорически не нравятся. И достойны тех мужчин, которых имеем. Ну, и которые имеют нас, разумеется.
Надо же, муж одной моей знакомой, слушая мои рассказы, что я живу одна, ращу двух сыновей, зарабатываю и держу бизнес, и обхожусь без мужчины, сделал выводы, что я феминистка.
Что ж, он не знал, как трудно я обхожусь без мужчины, как мучителен каждый мой день не потому, что мне нужны деньги, силы сверлить бетонные стены и секс по расписанию, а потому что я безумно хочу сказать кому-то: «Я люблю тебя, я сделаю для тебя все, что захочешь, я жизнь за тебя отдам. Просто будь в моей жизни».
Но мы возвращаемся к тому, что я женоненавистница, да и вообще мутант. Динозавр в мире женщин, сопереживающий мужчинам.
Я не буду снова вспоминать о самой банальной теме всех времен и народов: о продажности. Да, женщины продаются и хотят продать себя с максимальной выгодой. Но это в меньшей степени способствует моральному развращению мужчин, чем остальное, о чем хочется поговорить. Те мужчины, что могут купить – покупают, и даже если и ворчат, не особенно убиваются. Предложение и спрос всегда идут рука об руку. Главная скандальная дискуссия этой темы развивается между мужчинами, которые не могут себе позволить купить и… как ни странно, женщинами с высокими моральными принципами, которые продажными себя не считают и даже, чаще всего, ими и не бывают.
Но это – отдельная статья в книге жизни и нисколько меня не занимающая. Я не торгую собой и не осуждаю тех, кто торгует. Мне скучны жадные, озабоченные, закомплексованные неудачники и неприятны моралистки. И дай им всем Бог того, что они просят.
Помните чудный анекдот:
Женщина после тяжелого трудового дня в давке висит на поручне в троллейбусе и думает: «Начальник – идиот, дети – разгильдяи, свекровь – сволочь, подруги – стервы, соседи – быдло, муж – неудачник…»
А за ее спиной стоит ангел и записывает: «…соседи – быдло, муж – неудачник… Не знаю, зачем ей все это надо, но пусть будет, раз просит!»
Вообще, судьбы человечества меня не заботят, к сожалению. Загнивает и загнивает, ничего с этим не сделать. Больше того, морально и эмоционально раса людей нисколько не эволюционировала за тысячелетия. Стоит обратиться с культуре канувших в Лету государств – и эти истины становятся очевидными. Так что жаловаться на каждое новое народившееся поколение не приходится, оно ничуть не хуже предыдущего и полностью повторит его ошибки, от А до Я.
Меня заботит, я бы даже сказала, тревожит жизнь моего любимого в преломлении к нормам общественной морали и этики. Во как сложно загнула, самой страшно!
Зайдем издалека. Женщина управляет отношениями, нравится признавать мужчине эту прописную истину или нет. Не мужчиной, а отношениями в паре. В силу стереотипа, что является более гибкой в психологическом аспекте, более эмоционально вовлеченной (еще одно заблуждение, но пусть остается таким, я сегодня не настроена мифы развенчивать) и сорентированной на моногамность в конкретный момент времени в силу биологических особенностей.
Но управлять отношениями только со своей стороны невозможно, ибо другая сторона живет вовсе не интересами этих отношений, как правило, а еще массой личных и социальных интересов. Таким образом, женщина вынуждена искать методы воздействия на вторую сторону, чтобы развернуть ее оглобли в «правильном» направлении. Правильное направление имеет своей целью создание семьи, совместное проживание, воспитание детей, построение дома, посадку сада и т.п.
Безусловно, если обобщать – то мужчина тоже стремится к некоторым из перечисленных ценностей: как-то заинтересован в потомстве, в крыше над головой и заботе о нем. Но надо отдавать себе отчет, что куда в меньше степени, чем женщина, к тому же часть мужчин вообще удовлетворяется только созданием потомства, не воспитанием, кормлением, опекой оного, а лишь процессом, как известно.
Нельзя не отметить, и я настаиваю на этом, что мужчине нужен дом и тыл. Каким бы кобелем и сукиным сыном он не представал в глазах женщин, в заботе и участии он нуждается все равно, будь он хоть трижды самодостаточным в быту и на работе.
И вот тут-то мы подходим к самому интересному – к конфликту между социальной женщиной и асоциальным мужчиной, которого, как ни странно, с особой страстью добиваются социальные женщины, будто ставят себе задачу вернуть блудного сына в рамки морали.
Женщина пытается переделать мужчину, перекроить по своей мерке, не учитывая ни его природу, ни его интересы, ни его психологические особенности. Она вписывает его в рамки своего стереотипа (закрепленного в обществе, безусловно) и безжалостно отсекает все, что выходит за границы рамок. А это, в первую очередь, его личное жизненное пространство, его свобода выбора, его интересы вне семьи, которых в разы больше, чем у женщины априори, начиная от работы, кончая развлечениями типа футбол, рыбалка, спорт, встречи с друзьями, ну и другие женщины, разумеется.
Для меня с самого начала, то есть с момента определения себя, как уникальной личности, с раннего подросткового возраста, существовало правило: если мужчина не кобель, зачем он нужен?
Причем, нельзя сказать, что это представление о сути отношений с представителями противоположного пола было культивировано в моей семье. Напротив, моя мама – скорее ближе к пуританам, чем к любительницам мужчин, не говоря уж о гетерах. Ее мораль до сих пор не просто восстает, а прямо-таки идет на баррикады, слушая мои рассказы о похождениях моего любимого. И воспитывали меня в скромности и послушании. И растили, как порядочную девушку. Однако же мой идеал мужчины всегда востребован массой женщин и нисколько не тяготится этой востребованностью в силу своей кобелиной сущности и доминантности.
И именно таких мужчин высокоморальным женщинам особенно хочется засунуть в костюм воспитанного мальчика с кольцом на пальце. Но кольцевать-то они их уже научились, а понимать и удерживать – нет.
И вот с момента непонимания и перевоспитания и начинается основная трагедия воспитателя и воспитуемого. Ибо воспитатель остается с разбитым сердцем и безотцовщиной на лавках, а воспитуемый наращивает арсенал средств по уходу от методов воздействия на его личность.
Мужчина, и так не склонный изливать душу даже любимой женщине, начинает отдаляться и врать. И если хотя бы однажды поддается на уговоры любимой: «Мы должны быть откровенны друг с другом, мы должны уважать друг друга, наша любовь никогда не умрет, что бы ни случилось! Ты с ней спал?» и говорит: «Да, любимая, прости. Это было минутное увлечение, просто секс. Но люблю я тебя!» — тут же получает самое меньшее – сковородкой по голове. И самое отвратительное – вынос мозга до конца своей жизни с этой женщиной.
Женщина умело манипулирует мужчиной, чтобы получить информацию и подтвердить свои подозрения, и вместо того, чтобы сделать выводы, что ей достался твердый орешек и надо что-то в консерватории (то есть в себе и отношениях) менять, начинает с методичной жестокостью маньяка менять это что-то в нем, перекраивая портновскими ножницами и ножом для разделки мяса по живому.
И не оставляет мужчине другого шанса, как научиться врать. И на любую провокацию закрываться и снова врать. И перестать верить не только душеспасительным разговорам, но даже ее собственным попыткам измениться. У него довольно быстро вырабатывается тот самый инстинкт лабораторной крысы, которую на выходе из лабиринта бьет током. Он в жизни своей больше не пойдет по пути самоистязания и не вложит в руку женщины инструмент для пыток. Он будет выглядеть законченным дураком, но до последнего станет отрицать очевидное, будет врать даже на очной ставке, будет изворачиваться на дыбе, взойдет на эшафот развода, но издеваться над своей душой не позволит.
Разговариваю с очередной временной пассией любимого. Она щебечет о том, как восхитительно съездила в Израиль, как побывала на свадьбе сына его друга, как чудно недавно провела время в Суздале. Все это подтверждается фотографиями со свадьбы, словами самого друга, датами командировок любимого.
Через час прощаюсь с самым замечательным мужчиной моей жизни. Он держит меня в объятиях и отпускать не хочет, но мне пора.
— Ну, все, дорогой, иди к своей женщине, она тебя ждет наверху, — нежно шепчу ему на ухо.
— Там много женщин, — все еще обнимая меня, напрягается он.
— Ну, тебя там ждет конкретная женщина, — мягко настаиваю я.
— Это какая? – Латы выразительно позвякивают, боевой конь бьет копытом.
— Та, которую ты возил в Израиль , — без угрызений совести открываю карты я.
— Я никого не возил! – Шлем опущен, копье наперевес, конь хрипит и срывается с места.
— Солнышко, она сама мне сказала! – Противник ласково смотрит, щурясь от солнца, и улыбается, вовсе не готовый принять бой.
— Я никого не возил! – Конь встает, как вкопанный, всадник, рухнув на землю, хватается за меч.
Я целую своего завравшегося, несчастного, одинокого, сто тысяч раз битого мужчину и ухожу.
Мне больно видеть, что сделали с ним женщины.
Я три недели назад сказала ему: «Я люблю только тебя, я жить без тебя не могу и не хочу. И для меня не имеет значения, что у тебя есть другие женщины. Если они нужны тебе, и ты их хочешь, ты можешь жить так, как считаешь нужным. Это твое право, ты свободен в выборе. Если есть кто-то, кто тебе дорог и кого ты хочешь видеть рядом, я буду только счастлива, что ты не одинок. Я буду спокойна, зная, что рядом с тобой есть любящая женщина, которая о тебе заботится. И если я нужна тебе – я готова быть с тобой в любом качестве, мне неважно все остальное».
С того момента, как он сказал мне, что я нужна ему и он никого не любит и у него никого нет, он только и делает, что поочередно трахает двух своих подруг, которых привел два дня назад на показ своего фильма и фуршет практически «знакомиться» со мной. С того вечера он только и делает, что «ограждает» меня от правды и врет напропалую в каждом слове. Жизнь научила его, что если женщина говорит, что любит и дает карт-бланш на любые отношения на стороне, она готовится к самым изощренным издевательствам над ним. И он ударяется во все тяжкие с каким-то апокалиптическим азартом и отчаянно пытается ложью спасти отношения со мной.
Он не может не гулять, это его жизнь, его комплексы, его неумение строить отношения, это мучительная и болевая составляющая личности. Я искренне принимаю его таким, какой он есть. Я не только не пытаюсь переделывать его, я не хочу никого другого. Если он станет иным – я потеряю интерес к нему не потому, что хочу кобеля, а потому что он будет не он. А люблю я того, кого вижу и знаю – ужасного типа, сукиного сына, смотрящегося со стороны просто чудовищем. Ничего из того, что он делает, меня не смущает, не шокирует, не вводит в тоску. Я хотела его таким и таким получила. И единственное, что мне нужно от него – чтобы он понял, что я никогда не ударю его за правду, что я ненавижу ложь и не желаю потерять его только потому, что он не в состоянии держать свой член в штанах при виде новой дамы. Что я не осуждаю его. Я хочу, чтобы он научился доверять. Не всему миру, это невозможно. Лишь мне и лишь в этом – что я не играю с ним в «добрую мамочку», чтобы выбрать момент, когда можно будет ударить так, чтобы убить наверняка.
Он каждый наш разговор начинает с того, что лжет и оправдывается, что был бесконечно занят, что устал, что страшно загружен и каждый вечер у него расписан, и «дай мне еще пару дней» и «я тебе позвоню завтра» и «позвони мне в субботу после обеда и мы что-нибудь придумаем». Он лжет так, как мои провинившиеся сыновья, когда я возвращалась с работы, а они лихорадочно пытались скрыть следы разрушений в квартире, двойку в дневнике, несделанные уроки и раскаленный телевизор. Они знали, что за преступлением следует наказание. И знали, что единственное, что я ненавижу – это ложь. Но битая попа не радовалась перспективам, и они врали отчаянно и неправдоподобно.
Поэтому пара дней, завтрашний звонок и мифические мероприятия в субботу заканчивались ничем. Ему стыдно смотреть мне в глаза, ему стыдно лгать, и все же он не может иначе. Только так можно удержать того, кто тебя любит и не сможет принять твою постыдную правду.
Я люблю мужчин в принципе и безумно люблю единственного мужчину. Я не словами, а делами, отношением убеждаю его каждый день, что я такая, какую он видит перед собой. Я прихожу к нему с раскрытой ладонью, в которой нет ни камня, ни яда. И все же он ищет подвох и заглядывает мне за спину: «может, там плетка?» И я долгие месяцы не могу заставить его перестать бояться.
Я люблю его бывших женщин за то, что они его любили. Я обижена на его женщин за то, что они научили его бояться женщин. Просто трахать – это одно. Верить и знать, что она твой тыл, твой дом, твоя крепость – это так легко по молодости до первого удара. И совершенно невозможно в семьдесят четыре, даже глядя в ее любящие глаза.
Мне не за что любить женщин и даже уважать. Я получила продукт их воспитательных действий в полной красе и бьюсь над тем, чтобы сделать его таким, каким его создала природа, а не опыт неудачных отношений.
Женщина должна быть умнее, внимательнее, деликатнее, потому что на ней такие тонкие материи, как взаимопонимание, преданность, нежность, будущее и счастливая старость с тем, кого она провела по жизни под руку сквозь неурядицы, войны, смуты, обиды, измены и покаяние. Она несет в себе любовь и учит мужчину этой любви.
Мой мужчина ничего не знает о любви. Или уже не помнит. Но он хорошо запомнил жестокие уроки, он никогда не забудет боль, у него никогда не исчезнут шрамы.
Я не говорю, что он идеален, я не говорю, что он ни в чем не виноват. Я прекрасно понимаю, что жить с ним трудно или даже почти невозможно. И уж точно невозможно той, которая не готова принимать ему мужскую доминантную сущность, быть с ним, с таким, которым сделала его природа.
И я не считаю, что кто-то должен изменить себя, чтобы быть счастливым с другим. И нисколько не считаю, что надо изменить другого, чтобы сделать себя с ним счастливым и насильно осчастливить его. Второе – много хуже первого, ибо другому не оставляют выбора.
И мне безумно жаль, что нас не учат в школе, в детском саду, в семье этим основам человеческого сосуществования, психологическим взаимоотношениям полов. Не учат найти в действительности своего человека и принять его со всеми его особенностями.
Не придумать и подогнать под имеющиеся рамки, а разглядеть, полюбить и прожить с ним жизнь.
И я имею право все это говорить, потому что мне сорок четыре года и я люблю мужчину, которому семьдесят четыре года. И у нас за плечами огромный опыт жен и мужей, обид и радостей, поражений и побед. И мы стали такими, какими нас сделал Бог, какими нас корректировали родные, друзья, общество. Но я, несмотря на собственные обиды и разочарования, смогла разглядеть его и полюбить. И мне нужно, чтобы он принял меня и стал мне верить.
Да, я, вопреки всему, вижу, что он меняется, и что перемены возможны в любом возрасте, потому что на искренность и нежность нельзя ответить подлостью и жестокостью. Просто невозможно. Настоящий мужчина на это не способен, я уверена. Поэтому я люблю мужчин, они чище, чем женщины, наивнее, ранимее.
Но они бесконечно испорчены нами. Это мы калечим их, а они в ответ бьют нас.
- Ты спал с ней?
- Да, прости. Это было минутное увлечение, просто секс. Но люблю я тебя!
- Ну что же, я рада, что ты вернулся. Я так ждала тебя! И пусть ты у меня совсем не подарок, я люблю тебя таким, какой ты есть.
Боюсь, эта формула подойдет далеко не всем. Но для меня она – базовая, единственно верная. Я живу в соответствии с ней, и мне даже ничего не пришлось менять в себе. Я так чувствую.
И он возвращается из всех постелей, потому что никто не принимает его таким, какой он есть на самом деле.
А на самом деле он ужасный медведь с искалеченной душой, развращенный любящими и нелюбящими женщинами.
Так за что же мне любить женщин? Мне бы успеть вылечить его…
Впрочем, я и раньше-то о женщинах не очень, а теперь буквально каждый день все хуже и хуже.
Воистину женщину создал Бог, а забрал в свое воинство дьявол. Мужчина наивно тянется к прекрасному, и безнадежно попадает в лапы зверя.
Звучит жестко, однако же, если отбросить художественную составляющую и уйти от литературных преувеличений, то каждый день «наблюдений» за любимым приводит меня к неутешительной мысли: мы сами делаем мужчин такими, какими они нам категорически не нравятся. И достойны тех мужчин, которых имеем. Ну, и которые имеют нас, разумеется.
Надо же, муж одной моей знакомой, слушая мои рассказы, что я живу одна, ращу двух сыновей, зарабатываю и держу бизнес, и обхожусь без мужчины, сделал выводы, что я феминистка.
Что ж, он не знал, как трудно я обхожусь без мужчины, как мучителен каждый мой день не потому, что мне нужны деньги, силы сверлить бетонные стены и секс по расписанию, а потому что я безумно хочу сказать кому-то: «Я люблю тебя, я сделаю для тебя все, что захочешь, я жизнь за тебя отдам. Просто будь в моей жизни».
Но мы возвращаемся к тому, что я женоненавистница, да и вообще мутант. Динозавр в мире женщин, сопереживающий мужчинам.
Я не буду снова вспоминать о самой банальной теме всех времен и народов: о продажности. Да, женщины продаются и хотят продать себя с максимальной выгодой. Но это в меньшей степени способствует моральному развращению мужчин, чем остальное, о чем хочется поговорить. Те мужчины, что могут купить – покупают, и даже если и ворчат, не особенно убиваются. Предложение и спрос всегда идут рука об руку. Главная скандальная дискуссия этой темы развивается между мужчинами, которые не могут себе позволить купить и… как ни странно, женщинами с высокими моральными принципами, которые продажными себя не считают и даже, чаще всего, ими и не бывают.
Но это – отдельная статья в книге жизни и нисколько меня не занимающая. Я не торгую собой и не осуждаю тех, кто торгует. Мне скучны жадные, озабоченные, закомплексованные неудачники и неприятны моралистки. И дай им всем Бог того, что они просят.
Помните чудный анекдот:
Женщина после тяжелого трудового дня в давке висит на поручне в троллейбусе и думает: «Начальник – идиот, дети – разгильдяи, свекровь – сволочь, подруги – стервы, соседи – быдло, муж – неудачник…»
А за ее спиной стоит ангел и записывает: «…соседи – быдло, муж – неудачник… Не знаю, зачем ей все это надо, но пусть будет, раз просит!»
Вообще, судьбы человечества меня не заботят, к сожалению. Загнивает и загнивает, ничего с этим не сделать. Больше того, морально и эмоционально раса людей нисколько не эволюционировала за тысячелетия. Стоит обратиться с культуре канувших в Лету государств – и эти истины становятся очевидными. Так что жаловаться на каждое новое народившееся поколение не приходится, оно ничуть не хуже предыдущего и полностью повторит его ошибки, от А до Я.
Меня заботит, я бы даже сказала, тревожит жизнь моего любимого в преломлении к нормам общественной морали и этики. Во как сложно загнула, самой страшно!
Зайдем издалека. Женщина управляет отношениями, нравится признавать мужчине эту прописную истину или нет. Не мужчиной, а отношениями в паре. В силу стереотипа, что является более гибкой в психологическом аспекте, более эмоционально вовлеченной (еще одно заблуждение, но пусть остается таким, я сегодня не настроена мифы развенчивать) и сорентированной на моногамность в конкретный момент времени в силу биологических особенностей.
Но управлять отношениями только со своей стороны невозможно, ибо другая сторона живет вовсе не интересами этих отношений, как правило, а еще массой личных и социальных интересов. Таким образом, женщина вынуждена искать методы воздействия на вторую сторону, чтобы развернуть ее оглобли в «правильном» направлении. Правильное направление имеет своей целью создание семьи, совместное проживание, воспитание детей, построение дома, посадку сада и т.п.
Безусловно, если обобщать – то мужчина тоже стремится к некоторым из перечисленных ценностей: как-то заинтересован в потомстве, в крыше над головой и заботе о нем. Но надо отдавать себе отчет, что куда в меньше степени, чем женщина, к тому же часть мужчин вообще удовлетворяется только созданием потомства, не воспитанием, кормлением, опекой оного, а лишь процессом, как известно.
Нельзя не отметить, и я настаиваю на этом, что мужчине нужен дом и тыл. Каким бы кобелем и сукиным сыном он не представал в глазах женщин, в заботе и участии он нуждается все равно, будь он хоть трижды самодостаточным в быту и на работе.
И вот тут-то мы подходим к самому интересному – к конфликту между социальной женщиной и асоциальным мужчиной, которого, как ни странно, с особой страстью добиваются социальные женщины, будто ставят себе задачу вернуть блудного сына в рамки морали.
Женщина пытается переделать мужчину, перекроить по своей мерке, не учитывая ни его природу, ни его интересы, ни его психологические особенности. Она вписывает его в рамки своего стереотипа (закрепленного в обществе, безусловно) и безжалостно отсекает все, что выходит за границы рамок. А это, в первую очередь, его личное жизненное пространство, его свобода выбора, его интересы вне семьи, которых в разы больше, чем у женщины априори, начиная от работы, кончая развлечениями типа футбол, рыбалка, спорт, встречи с друзьями, ну и другие женщины, разумеется.
Для меня с самого начала, то есть с момента определения себя, как уникальной личности, с раннего подросткового возраста, существовало правило: если мужчина не кобель, зачем он нужен?
Причем, нельзя сказать, что это представление о сути отношений с представителями противоположного пола было культивировано в моей семье. Напротив, моя мама – скорее ближе к пуританам, чем к любительницам мужчин, не говоря уж о гетерах. Ее мораль до сих пор не просто восстает, а прямо-таки идет на баррикады, слушая мои рассказы о похождениях моего любимого. И воспитывали меня в скромности и послушании. И растили, как порядочную девушку. Однако же мой идеал мужчины всегда востребован массой женщин и нисколько не тяготится этой востребованностью в силу своей кобелиной сущности и доминантности.
И именно таких мужчин высокоморальным женщинам особенно хочется засунуть в костюм воспитанного мальчика с кольцом на пальце. Но кольцевать-то они их уже научились, а понимать и удерживать – нет.
И вот с момента непонимания и перевоспитания и начинается основная трагедия воспитателя и воспитуемого. Ибо воспитатель остается с разбитым сердцем и безотцовщиной на лавках, а воспитуемый наращивает арсенал средств по уходу от методов воздействия на его личность.
Мужчина, и так не склонный изливать душу даже любимой женщине, начинает отдаляться и врать. И если хотя бы однажды поддается на уговоры любимой: «Мы должны быть откровенны друг с другом, мы должны уважать друг друга, наша любовь никогда не умрет, что бы ни случилось! Ты с ней спал?» и говорит: «Да, любимая, прости. Это было минутное увлечение, просто секс. Но люблю я тебя!» — тут же получает самое меньшее – сковородкой по голове. И самое отвратительное – вынос мозга до конца своей жизни с этой женщиной.
Женщина умело манипулирует мужчиной, чтобы получить информацию и подтвердить свои подозрения, и вместо того, чтобы сделать выводы, что ей достался твердый орешек и надо что-то в консерватории (то есть в себе и отношениях) менять, начинает с методичной жестокостью маньяка менять это что-то в нем, перекраивая портновскими ножницами и ножом для разделки мяса по живому.
И не оставляет мужчине другого шанса, как научиться врать. И на любую провокацию закрываться и снова врать. И перестать верить не только душеспасительным разговорам, но даже ее собственным попыткам измениться. У него довольно быстро вырабатывается тот самый инстинкт лабораторной крысы, которую на выходе из лабиринта бьет током. Он в жизни своей больше не пойдет по пути самоистязания и не вложит в руку женщины инструмент для пыток. Он будет выглядеть законченным дураком, но до последнего станет отрицать очевидное, будет врать даже на очной ставке, будет изворачиваться на дыбе, взойдет на эшафот развода, но издеваться над своей душой не позволит.
Разговариваю с очередной временной пассией любимого. Она щебечет о том, как восхитительно съездила в Израиль, как побывала на свадьбе сына его друга, как чудно недавно провела время в Суздале. Все это подтверждается фотографиями со свадьбы, словами самого друга, датами командировок любимого.
Через час прощаюсь с самым замечательным мужчиной моей жизни. Он держит меня в объятиях и отпускать не хочет, но мне пора.
— Ну, все, дорогой, иди к своей женщине, она тебя ждет наверху, — нежно шепчу ему на ухо.
— Там много женщин, — все еще обнимая меня, напрягается он.
— Ну, тебя там ждет конкретная женщина, — мягко настаиваю я.
— Это какая? – Латы выразительно позвякивают, боевой конь бьет копытом.
— Та, которую ты возил в Израиль , — без угрызений совести открываю карты я.
— Я никого не возил! – Шлем опущен, копье наперевес, конь хрипит и срывается с места.
— Солнышко, она сама мне сказала! – Противник ласково смотрит, щурясь от солнца, и улыбается, вовсе не готовый принять бой.
— Я никого не возил! – Конь встает, как вкопанный, всадник, рухнув на землю, хватается за меч.
Я целую своего завравшегося, несчастного, одинокого, сто тысяч раз битого мужчину и ухожу.
Мне больно видеть, что сделали с ним женщины.
Я три недели назад сказала ему: «Я люблю только тебя, я жить без тебя не могу и не хочу. И для меня не имеет значения, что у тебя есть другие женщины. Если они нужны тебе, и ты их хочешь, ты можешь жить так, как считаешь нужным. Это твое право, ты свободен в выборе. Если есть кто-то, кто тебе дорог и кого ты хочешь видеть рядом, я буду только счастлива, что ты не одинок. Я буду спокойна, зная, что рядом с тобой есть любящая женщина, которая о тебе заботится. И если я нужна тебе – я готова быть с тобой в любом качестве, мне неважно все остальное».
С того момента, как он сказал мне, что я нужна ему и он никого не любит и у него никого нет, он только и делает, что поочередно трахает двух своих подруг, которых привел два дня назад на показ своего фильма и фуршет практически «знакомиться» со мной. С того вечера он только и делает, что «ограждает» меня от правды и врет напропалую в каждом слове. Жизнь научила его, что если женщина говорит, что любит и дает карт-бланш на любые отношения на стороне, она готовится к самым изощренным издевательствам над ним. И он ударяется во все тяжкие с каким-то апокалиптическим азартом и отчаянно пытается ложью спасти отношения со мной.
Он не может не гулять, это его жизнь, его комплексы, его неумение строить отношения, это мучительная и болевая составляющая личности. Я искренне принимаю его таким, какой он есть. Я не только не пытаюсь переделывать его, я не хочу никого другого. Если он станет иным – я потеряю интерес к нему не потому, что хочу кобеля, а потому что он будет не он. А люблю я того, кого вижу и знаю – ужасного типа, сукиного сына, смотрящегося со стороны просто чудовищем. Ничего из того, что он делает, меня не смущает, не шокирует, не вводит в тоску. Я хотела его таким и таким получила. И единственное, что мне нужно от него – чтобы он понял, что я никогда не ударю его за правду, что я ненавижу ложь и не желаю потерять его только потому, что он не в состоянии держать свой член в штанах при виде новой дамы. Что я не осуждаю его. Я хочу, чтобы он научился доверять. Не всему миру, это невозможно. Лишь мне и лишь в этом – что я не играю с ним в «добрую мамочку», чтобы выбрать момент, когда можно будет ударить так, чтобы убить наверняка.
Он каждый наш разговор начинает с того, что лжет и оправдывается, что был бесконечно занят, что устал, что страшно загружен и каждый вечер у него расписан, и «дай мне еще пару дней» и «я тебе позвоню завтра» и «позвони мне в субботу после обеда и мы что-нибудь придумаем». Он лжет так, как мои провинившиеся сыновья, когда я возвращалась с работы, а они лихорадочно пытались скрыть следы разрушений в квартире, двойку в дневнике, несделанные уроки и раскаленный телевизор. Они знали, что за преступлением следует наказание. И знали, что единственное, что я ненавижу – это ложь. Но битая попа не радовалась перспективам, и они врали отчаянно и неправдоподобно.
Поэтому пара дней, завтрашний звонок и мифические мероприятия в субботу заканчивались ничем. Ему стыдно смотреть мне в глаза, ему стыдно лгать, и все же он не может иначе. Только так можно удержать того, кто тебя любит и не сможет принять твою постыдную правду.
Я люблю мужчин в принципе и безумно люблю единственного мужчину. Я не словами, а делами, отношением убеждаю его каждый день, что я такая, какую он видит перед собой. Я прихожу к нему с раскрытой ладонью, в которой нет ни камня, ни яда. И все же он ищет подвох и заглядывает мне за спину: «может, там плетка?» И я долгие месяцы не могу заставить его перестать бояться.
Я люблю его бывших женщин за то, что они его любили. Я обижена на его женщин за то, что они научили его бояться женщин. Просто трахать – это одно. Верить и знать, что она твой тыл, твой дом, твоя крепость – это так легко по молодости до первого удара. И совершенно невозможно в семьдесят четыре, даже глядя в ее любящие глаза.
Мне не за что любить женщин и даже уважать. Я получила продукт их воспитательных действий в полной красе и бьюсь над тем, чтобы сделать его таким, каким его создала природа, а не опыт неудачных отношений.
Женщина должна быть умнее, внимательнее, деликатнее, потому что на ней такие тонкие материи, как взаимопонимание, преданность, нежность, будущее и счастливая старость с тем, кого она провела по жизни под руку сквозь неурядицы, войны, смуты, обиды, измены и покаяние. Она несет в себе любовь и учит мужчину этой любви.
Мой мужчина ничего не знает о любви. Или уже не помнит. Но он хорошо запомнил жестокие уроки, он никогда не забудет боль, у него никогда не исчезнут шрамы.
Я не говорю, что он идеален, я не говорю, что он ни в чем не виноват. Я прекрасно понимаю, что жить с ним трудно или даже почти невозможно. И уж точно невозможно той, которая не готова принимать ему мужскую доминантную сущность, быть с ним, с таким, которым сделала его природа.
И я не считаю, что кто-то должен изменить себя, чтобы быть счастливым с другим. И нисколько не считаю, что надо изменить другого, чтобы сделать себя с ним счастливым и насильно осчастливить его. Второе – много хуже первого, ибо другому не оставляют выбора.
И мне безумно жаль, что нас не учат в школе, в детском саду, в семье этим основам человеческого сосуществования, психологическим взаимоотношениям полов. Не учат найти в действительности своего человека и принять его со всеми его особенностями.
Не придумать и подогнать под имеющиеся рамки, а разглядеть, полюбить и прожить с ним жизнь.
И я имею право все это говорить, потому что мне сорок четыре года и я люблю мужчину, которому семьдесят четыре года. И у нас за плечами огромный опыт жен и мужей, обид и радостей, поражений и побед. И мы стали такими, какими нас сделал Бог, какими нас корректировали родные, друзья, общество. Но я, несмотря на собственные обиды и разочарования, смогла разглядеть его и полюбить. И мне нужно, чтобы он принял меня и стал мне верить.
Да, я, вопреки всему, вижу, что он меняется, и что перемены возможны в любом возрасте, потому что на искренность и нежность нельзя ответить подлостью и жестокостью. Просто невозможно. Настоящий мужчина на это не способен, я уверена. Поэтому я люблю мужчин, они чище, чем женщины, наивнее, ранимее.
Но они бесконечно испорчены нами. Это мы калечим их, а они в ответ бьют нас.
- Ты спал с ней?
- Да, прости. Это было минутное увлечение, просто секс. Но люблю я тебя!
- Ну что же, я рада, что ты вернулся. Я так ждала тебя! И пусть ты у меня совсем не подарок, я люблю тебя таким, какой ты есть.
Боюсь, эта формула подойдет далеко не всем. Но для меня она – базовая, единственно верная. Я живу в соответствии с ней, и мне даже ничего не пришлось менять в себе. Я так чувствую.
И он возвращается из всех постелей, потому что никто не принимает его таким, какой он есть на самом деле.
А на самом деле он ужасный медведь с искалеченной душой, развращенный любящими и нелюбящими женщинами.
Так за что же мне любить женщин? Мне бы успеть вылечить его…
Подписаться на:
Сообщения (Atom)