Болезнь

Я слишком больна, чтобы писать.
Болезнь лишает меня воли и желания.
Вернее, она манипулирует моей волей и отсекает все лишние, пустые, ненужные желания, и стук клавиш, рождающий строчки, не становится исключением.

Болезнь делает меня ипохондриком. Я ищу у себя симптомы даже тогда, когда кажется, что я иду на поправку, что теперь вот тут не будет ныть, там – саднить, что наладится пульс, что не вернутся приступы удушья, не нахлынут симптомы депрессии, не подкрадется анорексия, бессонница и мучительные кошмары. Я ищу симптомы даже там, где их нет и в помине, и, не находя, разочаровываюсь – еще не последняя стадия, еще придется пожить. А жить иногда совсем не хочется, и ремиссия воспринимается как зло, а не как передышка, ведь я знаю, что за ней снова придет острый период.
Я не могу писать ни о хорошем, ни о плохом. Моя память блокируется моим подсознанием, не выпускает на волю фантазию, не позволяет углубиться в другие миры.
Я боюсь того, что я могу написать, ведь «не пли – не пли» не будет, и опять получится сценарий, по которому мне придется проживать свою жизнь.
Я считаю, что мой главный роман написан. Я очень долго не могла подойти к сцене, когда герой остается наедине со своим счастьем и умирает. Я не могла написать этого восемь лет, я не видела, что будет дальше, как он сможет прожить то, что я придумала для него. И я точно знала, что мне осталось написать лишь пару сцен в романе.
А потом он умер – и роман продолжился без него, как это всегда бывает наяву.
Он умер счастливым и не успевшим пожить в своем счастье…
А мне сказали: «Ему не надо умирать. Перепиши концовку, пусть он живет в своем, придуманном тобой, счастье. Вместе с тобой».
И я бы и ухватилась за эту мысль, но… Лучше моему герою умереть так, чем мучительно стареть, осознавать свои потери и, в конце концов, уйти все равно, только слабым и стыдящимся своего бессилия.
И теперь я боюсь открывать чистый лист, потому что я не знаю, что я оставлю на нем.
И я болею своей болезнью и невозможностью отвлечься от нее и уйти в придуманные миры.
Я болею своей любовью и боюсь написать, что «они жили долго и счастливо, и она не осталась, а ушла вместе с ним, потому что без него жизнь перестала для нее существовать». Потому что как только я напишу это – так и будет. Иногда я не хочу заглядывать в будущее. Пусть в его жизни будет так, как он сам напишет.