Все неладно

А вы все ходите сюда и читаете... А зачем, когда интернет забит литературой из лонг-листов, шорт-листов, когда вокруг столько номинантов и призеров? Они все о-го-го, «а я так, пописать вышел» (с).

Меня учили читать и дочитывать до конца, где-то я уже об этом писала и где-то уже злилась на себя, на самую когда-то читающую (пусть по идеологической легенде) страну, на родителей с их бережно собранной библиотекой, на то, что в Ленинку было не попасть, только по направлению из университета.
Да, кстати, из Университета. Не из нынешних университетов, академий, колледжей, лицеев, гимназий или какую там еще вертикаль придумала наша система образования. Во всей этой табели о рангах я вовсе не разбираюсь и даже думать не хочу, как нынче называется какой-нибудь институт лесной промышленности. Когда я услышала, что все эти «князья четвертой категории» стали именоваться университетами, а размалеванные пэтэушницы гимназистками, я сказала что-то вроде булгаковского «пропал дом», то есть пиздец высшему образованию в стране. И, заметьте, спустя двадцать лет так оно и есть. Образования в стране нет, ни высшего, ни среднего, ни специального. И начальное-то... лучше не думать.
Ну, мне с моим снобистским эмгэушным, конечно, легко говорить. Мы не просто именовались университетками, мы ими были. И читали мы, в отличие от нынешних поколений, литературу, а не эту мерзость, заполонившую привокзальные киоски, престижные книжные супермаркеты и сетевые сервера.
Конечно, лихие девяностые принесли народу свободу слова и вместе с ним закрытые для простого советского человека шедевры мировой литературы, но простить им вывалившийся на прилавки низкосортный ширпотреб лично я не в состоянии.
Вот зачем я, умная, нисколько не скромная, хорошо образованная и с неплохим художественным вкусом далеко не девица снова взялась, как тузик на помойке, питаться современным литературным словом обильно и разнообразно? Пиздец образованию — пиздец литературе, иначе не бывает. Почему я снова повелась на попытку узнавания нового?.. Оно никаким местом не хорошо забытое старое, но, надеюсь, будет вскорости хорошо забытое новое. На века забытое. Впрочем, я об этом уже ничего не узнаю. Мой кошачий век последней девятой жизни короток.
И почему я, с первых страниц, если не строк, распознав, что, как в порнофильме, герой и вся группа точно не женятся на самоотверженной героине, заставила себя дочитать до мифической свадьбы, тьфу, до конца шедевра?
Да-да, образование и культура обращения с книгой. Только на кой хер нужна культура обращения с книгой, когда под обложкой вообще нет ничего, похожего на литературу. Суррогат. Условно богатая фантазия при вольном обращении с формой и полном отсутствии языка.
Как вы это читаете, граждане? И в каком ключе можно обсудить с другом за чашечкой чая или виски это новомодные творения из букв?
Почему под именем Искандера или Довлатова — литература, а под именем Прилепина и славабогуникогоневспоминается — глумление над литературой.
И да, я сама виновата, нечего было браться. Полдня моей жизни, потраченные на то, что я не могу собрать в голове хотя бы в общую идею, не говоря уже о достоинствах. Я даже недостатки судить не возьмусь, потому что предмет обсуждения не имеет отношения к литературе. Это мало чем отличается от тех сочинений молодежи из 7 класса, которые я, будучи ученицей выпускного класса, помогала своей любимой учительнице проверять на прогуливаемых уроках физкультуры. И уж точно хуже тех сочинений и рецензий, с которыми одаренные школьники выходили на олимпиады.
Ну а чего, собственно, хотеть, если образование издохло, если книги пишут по мотивам сериалов, если реальная жизнь вытеснена фэнтези. Старики, выросшие на литературе, не могут приспособиться к коммерческим пожеланиям развращенной масс-медиа публики, а молодежь, выросшая на газете «Спид-Инфо» и желтой прессе пополам с рекламным глянцем, не может приспособиться к литературе.
Слава Богу, я отношу себя к старикам. Мне даже талантливого Сарамаго трудно читать с его «съехавшей» формой и принципом «ты умная, ты сама догадайся, где авторские интонации расставить», а уж какую-нибудь «Черную обезьяну» без противорвотного вообще немыслимо. Но я дочитала и по этому поводу пребываю в настроении мрачном, не сказать бы мизантропическом.
И себя мне жалко, потому что мне только и остается возвращаться в добрую старую беллетристику, прочитанную уже не по одному разу, и детей жалко, которых и не учат читать и не учат думать, и литературу как часть жизни каждого культурного человека, хотя сегодня уже есть, где порассуждать о термине «культурный».
А Прилепин или какая-нибудь среднестатистическая Донцова — это просто к слову пришлось.
Как говорится «дело даже не в гусях, а все неладно». Главное тут — за державу обидно. Хотя ей-то, как я вижу, на литературу плевать даже больше, чем на все остальное.

Не будите Кошку

Если мирно дремлющую Кошку дергать за хвост, она просыпается злющая, как львица!
Почему, когда люди решают, что они знают обо мне что-то, чего я о себе не знаю, они обижаются на то, что я посылаю их куда-то, куда им вовсе не хочется?

Все, ну поголовно все считают себя психоаналитиками или, по крайней мере, рентгеном. Они-то уж точно знают, что мне надо... Зарплату ли, мужика ли, квартиру или еще какую-то притянутую за уши херню.
Я рецептов счастья не раздаю и очень буду рада, если меня не станут обучать искусству жить, как девственника в борделе.
Я равнодушна к деньгам, верите ли вы в это или переживаете по этому поводу. Не заплатили — и ладно. Если прошел месяц, два, а я все еще жива, значит, я обошлась без этих денег. Разбирайтесь там сами с небесной канцелярией, господа бизнесмены. Это вам пиздюли получать за непорядочность, а не мне. Я просыпаюсь утром и точно знаю, что жизнь продолжается и найдутся деньги на все, что мне надо. И не надо за меня убиваться, родные и близкие. Не дождетесь, как говорится.
Я не цепляюсь ни за какие отношения. Никогда. Я всегда знаю, когда надо остановиться и отпустить. Если вам надо — вы звоните, ищете встречи, ждете и надеетесь. Не позвонили — нет отношений. То есть вы имеете ровно тот же ноль, что и я. Так почему я несчастная, а вы счастливые?
И да, я рассталась с любимым человеком, но это не повод считать меня бедной одинокой девочкой, которая только и ждет, чтобы снова в новую любовь, как в омут. Я отплакала свое с ним во время отношений, почти два года плакала, любила, жить не могла, пыталась уходить и возвращалась, когда он хотел меня снова, поддерживала и мирилась с предательством и блядством. Я любила, это я умею лучше всего. Не все знают, что это такое. Я — знаю.
Но когда я бываю готова уйти — я ухожу.
Я позволила ему думать, что это он отпустил меня, пожелал мне счастья, пожелал мне жить в другой стране, беречь себя... Я часто уходила именно так: лгала, что мне уже не надо, что все равно, как будет дальше. Я выслушала его, а уж рыдала потом, в машине, и думала, что больнее уже некуда, но когда я сидела напротив и смотрела в его глаза в последний раз, я держала лицо. Это я умею лучше многих — держать лицо. Но «всему на свете выходят сроки»... Больно мне или нет — надо идти вперед.
Я не цепляюсь за дружбу, если отношения себя исчерпали. Мне надо расти и двигаться, я не умею проводить время в переливании из пустого в порожнее, мне скучно говорить по стотысячному разу о детях, отпусках, распродажах, ремонте машин и карьерном росте...
Я не боюсь одиночества так, как боятся его многие, живущие в пустых отношениях, потонувшие в опостылевших связях, ходящие в надоевшие офисы.
Я старый холостяк, я не меняю себя ни на какие блага.
Мне не бывает скучно с собой, я самодостаточна настолько, что между абы кем вдвоем и собой в одиночку выберу только себя.
Если вы будете на чем-то настаивать, я, мягкая и деликатная, могу пообещать - и не женюсь. Даже скорее всего так и сделаю. В любой сфере жизни.
Важны не слова или обещания, которые вы у меня вырвали, важно мое желание что-то делать, куда-то ехать, впускать кого-то в свою жизнь. Если вас впустили, если я приехала, если хочу сделать что-то для вас — это мой выбор. Мало кто в состоянии это оценить. Не оценив — не может удержать.
И возвращаться через месяц или через 10 лет и говорить «ты была лучшая» - бесполезно. Потому что я всегда ухожу сама и не возвращаю тех, кого не люблю.
А вообще — я очень злая. И очень взрослая. И не нуждаюсь ни в жалости, ни в советах, ни в ком, кто самонадеянно решил, что я в нем нуждаюсь, кто пытается привязать меня к себе, понятия не имея, на какой бочке с порохом прикуривает. Они, смешные, потом обижаются и ищут причину во мне. Как всегда - во мне, не в себе.
И я догадываюсь, что мое равнодушие к материальной стороне жизни, моя внутренняя независимость, мое умение дарить хорошее и притягивать хорошее и попадать в фантастические сказочные сюжеты раздражают. Но это проблема индейцев, не вождей. Мне лень придумывать себе образ неземной принцессы. Я злая и уверенная в себе, я ненавижу вранье и театральщину. Я ничего не пишу в своей судьбе на черновики, я живу.
И да, я живая.
Я нуждаюсь в том, чтобы всегда и везде оставаться собой, я нуждаюсь в своей свободе, в тех, кого я люблю и кем дорожу, а их единицы, я нуждаюсь в заботе и понимании, в долгих разговорах, в длинных ночах и в коротких размолвках, за которыми следуют примирения и жизнь на новой ступеньке взаимопонимания. Я нуждаюсь в стремительных авиаперелетах и бесконечных трассах, в театрах и книгах, в морском прибое и слезах. Я нуждаюсь в любви, это естественно, ведь я все еще женщина.
И я нуждаюсь в самом лучшем Мужчине, в исключительном, в том, с кем можно ничего не бояться и прожить все, что отпущено, до самого конца. В моей жизни всегда только исключительные мужчины, потому что я умею выбирать.
И было бы счастьем, если он найдется и поймет, что я в нем нуждаюсь, и сумеет меня удержать, когда мне страшно довериться и хочется сбежать в мои запредельные миры.
А не найдется... ну что же, значит, не судьба.

Отныне джунгли закрыты для тебя

Умная глупая Кошка живет чувствами, чаще всего не чувствуя, что живет. Она сворачивается клубком на границе жизни и пристально всматривается вовне, делая вид, что дремлет. Для мира она неподвижна, но в снах, о которых не положено знать никому, она проживает все свои девять жизней одну за другой. И вот уже последняя грозит обмелеть, как ручеек к середине засухи.

Кошка давно не плачет о заоблачных мирах. Она почти поверила, что заоблачных миров не существует, что все они рождены ее фантазиями, и им придется уйти вместе с ней. Она плачет о реальности, не замечая, как дворники устают разгонять снег по стеклу и в окно машины заглядывают собратья по пробками. Она учится жить здесь и сейчас и плачет, когда невыносимо болит, невольно повторяя детское заклинание "у лисички боли, у зайчика боли, а у..."
Но не помогает. Болит у обоих. И Кошка рыдает и жалуется на несправедливость, и там, наверху, ее не могут не слышать, но проходят недели и месяцы...
Кошка готова поверить, когда видит протянутую руку. Кошка все еще верит людям и давно не верит себе. По ночам себе особенно трудно верить, ведь ночи предназначены для любви. А мир за границей ее жизни не может похвастаться любовью, только болью.
И мир в границах ее жизни давно не балует ее светом, и недавно протянутая рука отталкивает.
Глупая умная Кошка в дороге позабыла, что можно плакать над стихами в обрамлении нот. Не от боли - от созвучий, от удивительных случайностей, от неслучайных слов.
И Кошка плачет, как потерявшийся котенок, и хочет сбежать от себя. И теперь, когда куплен билет по самый конец февраля, она все равно знает, что гибель - в ней самой и спасение - в ней самой. И от слез никуда не сбежать. И от надежд никуда не спрятаться. И девятая жизнь может стать наградой, а не наказанием, надо только довериться себе и сказать, что возможно все, и что "отныне джунгли закрыты для тебя..." и открыт весь мир.
Это же только стихи, только чувства, только слезы, Кошка. Кадима!