Сделать шаг

Иногда надо просто сделать шаг. Еще вчера было не время, или время было иным, втиснутым в точку или растянутым, как пружина перед сжатием, а сегодня я делаю шаг и не думаю о прожитом.
Не страшно двигаться вперед, если знаешь, что бояться глупо.
Я ненавижу черновики и не считаю жизнь черновиком. Возможно, я прожила эти самые черновики в прошлом веке, в прошлом тысячелетии, наверное, даже не один раз.

Сейчас я живу начисто, далеко не всегда идеально, но так, чтобы не приходилось бояться или стыдиться и надеяться, что потом можно будет что-то исправить. Я не хочу жалеть о не сделанном. Впрочем, и о сделанном я тоже жалеть не хочу.
И я перестала бояться говорить близким людям то, что я думаю.
Сегодняшний разговор — самый непростой, самый опасный, на грани… Но если бы я опять промолчала… Полтора года я накапливала в себе энергию правды, сегодня я сказала многое из того, что казалось немыслимым.
Мы разговаривали на разных уровнях, потому что я спускалась к нему с верхней ступеньки.
Он так и не смог понять, откуда я знаю о нем столько, почему я понимаю его жизнь, которую он никогда не показывал, привыкнув за годы пускать пыль в глаза всем и вся.
А я просила перестать жить назло себе и другим.
Я благодарна ему, что я единственная, кому позволено знать, что все плохо. И кому позволено сказать, что все плохо.
И уверять, что все будет хорошо.
Он слушает меня. Поразительно, но все еще слушает. Злится, вскидывается, как потревоженный в берлоге медведь, противоречит сам себе, убеждает себя и меня, что все не так, требует прекратить неприятную беседу.
Но это был единственный шанс быть услышанной, и я сказала все.
Люди, которые его любят, имеют право быть услышанными, пусть даже через меня.
И я имела право быть искренней. Едва ли когда-то он слышал от женщины столько неприятного… правдивого… бесстрашного.
Он прервал меня в июне… но там я была другая… испуганная, нежная, счастливая, надеющаяся.
С тех пор утекло много воды. Ложь заполнила каждую щербинку на нашей дороге. Алкоголь, бабы, неблагодарность, предательство — он все это выбрал сам.
Я могла бы не простить, я должна была закрыться гордостью, как щитом, и послать его так далеко, как это возможно. Но гордость не уживается в одном мире с моим чувством к нему. Она — красивая и правильная — мельчает и высыпается, как пыль сквозь пальцы, сколько бы я ни сжимала кулаки, чтобы ее удержать.
Я брала длинную паузу, но пришло время продолжить диалог. Мастерство артиста — паузы. Но мы приходим слушать монологи и цитируем слова, а не молчание.

Я сказала ему, что очень соскучилась.
Что очень его люблю.
Что больше всех эмоционально вовлечена в его жизнь.
Что никого дороже его нет и не будет в моей жизни.
Что я буду любить его, что бы ни случилось.
Что поддержу его во всех начинаниях.
Что всегда останусь его другом.
Что его выходки не имеют для меня значения, потому что важен он, а не его попытки разрушить свою жизнь.
Что я его никогда не брошу, никогда.
Что не надо отвечать на мои чувства, что он ничего мне не должен, и говорить обо всем этом не должен, главное — просто услышать меня.
И что он ужасный дурак. Умный, сильный, взрослый, но такой дурак.
Я обнимала и он обнимал, и за это целомудренное объятие я бы отдала все, что было у меня до него.

А всех дел-то было поднять трубку утром в одиннадцать утра и, умирая от страха, как обычно, произнести: «Здравствуй, Володенька! Как ты?»
Крохотный шаг к тому, что я считаю осуществимым. Что он сможет сделать, пусть даже никто не верит…
Я сделала шаг и протянула руку. Дело снова за ним. Но я верю… И знаю, что нужна ему.

Укол булавки

Иногда случается, что даже у меня заканчиваются слова. Хотя, дело, конечно, не в словах — в мыслях.
Наверное, я никогда не жила так раньше, поэтому сижу и удивляюсь: как это мне удается жить и ни о чем не думать.
Для тех, кто привык не думать и плыть по течению это состояние естественно и другое они не особо знали. Но для меня с моим «сломанным тумблером» и головой, работающей на износ, — это чудо!

Я бы должна расстраиваться — но не расстраиваюсь.
Просто нет мыслей, нет слов, нет желаний.
Полагаю, это больше смахивает на частичную амнезию, только нет и попыток вспомнить.
Или на релаксацию. Без стремления проанализировать и увидеть светлое будущее.
Просто жизнь без мыслей и без слов.
Лень говорить с людьми.
Лень слушать.
Лень думать.
Нет желания читать, смотреть, писать, фантазировать.
Люди при общении больше 10 минут раздражают безмерно — они мешают фактом своего существования в моем жизненном пространстве… Мешают чему? Просто жить…
Мне снова тесно на планете с человечеством, стоит кому-то даже случайно заступить за невидимый магический круг, внутри которого я — ведьма.
Я стала быстро раздражаться и впадать в тихую ярость. Я вспомнила о себе — стерве и социопатке.
Я знаю почему.
Я устала отдавать, но не научилась не отдавать.
Я устала быть уставшей.
Я не могу оставить что-то для себя, потому что изначально не планировала ничего оставлять, не создала тайник, оффшорный счет, остров для себя одной.
У меня больше не получается любить, и я не знаю, смогла ли разлюбить. Балансирую на провисшем канате над пропастью, пустотой, неверием и молчанием.
Почему-то жизнь перестала сжиматься в точку…
И снова ясно почему. То, что со стороны было точкой, в действительности — вход в другие миры. Больше нет ни входов, ни выходов. Другие миры закрыты на инвентаризацию. Приходится обретаться тут, в реальности. Мне всегда нечем было заняться в реальности. Сжатое когда-то время распрямилось, подобно пружине, и витки бесконечны, я прохожу их каждый день один за другим, и они похожи, как столбы, отсчитывающие километры. Лишь новая цифра… день… месяц… год… жизнь…
Имя — смертельный укол булавки для того, кто может истечь кровью…
Но крови нет и ничего не болит. Только у мертвых не болит. Или это анестезия? И когда пройдет ее действие, я умру от боли?
Дорога за окном рычит на тысячи голосов, даже музыкальные фрагменты из окон машин все время разные — а ощущение от каждого нового дня, как будто я прожила его раньше, и этот, и следующий… Они не одинаковые между собой, но они все уже были, были.
Память закрыта. Будущее не существует. Настоящее — мираж.
Слова всплывают на поверхность пузырями и лопаются, не оставляя следа, как дождь в лужах, как слезы под душем.
Я смотрю на себя в зеркало и снова не вижу себя целиком. Глаза, улыбка, завиток волос. Зеркало целое, просто оно отражает осколки меня. Острые, злые, местами обточенные водой и ветром, тусклые или вспыхнувшие пробежавшими огнями фар.
Это — не я. Не мои слова, не мои надежды.
Я — вынужденно живу за кругом. Я даже близко не могу никого подпустить к черте, я и сама не рискую туда заглядывать.
Там много слов, мыслей, боли и слез. И в самом центре, в точке, как укол булавки — любовь. Крохотная ранка. Незаметная.

«Или гений-шизофреник, или ни того, ни другого»

«Пропавший в Подмосковье ученый из Гарварда найден живым». Собственно, с этого заголовка в РИА Новости и началась дискуссия о норме и гениальности, а самосознании и достижении целей. О синицах и журавлях, и мужчинах и женщинах.
Все в этом мире связано, все дополняет все и все всему противоречит. Жить сложно и интересно. Трудно и больно.
А еще труднее — понимать друг друга, даже когда мы говорим об одном.

Я прочитала заметку про найденного в подмосковном лесу через 5 дней после начала розыска молодого человека и радость его мамы, и запостила в ФБ с комментарием:

- Жара, психиатрия… Но лучше псих живой, чем мертвый.

И почти сразу получила комментарий:

- Он просто размышлял.

Ну и как мне было остановиться? Мой бывший одноклассник, талантливый мальчик в кризисе среднего возраста, сделавший хорошую карьеру. У нас никогда не было повода поговорить. За всего годы — никогда. И вот он нашелся.
Полагаю, по диалогу будет понятно, какая реплика принадлежит девочке, какая — мальчику.

- Размышлял и ел траву… Это не психиатрия, по-твоему? Не знаю, какой он гений, но симптоматика так себе… Но я-то радуюсь, что живой. Не знаю, как науке, а маме он точно нужен.

- Это математик. Ты никогда не заходила на мехмат? Там у многих студентов отрешенный взгляд — они погружены в решение задач. Математиков так взращивают — решать задачи не только за листом бумаги или компом, но и в любое другое время, и в бодрствовании, и во сне. А вообще норма в психиатрии — понятие достаточно растяжимое.

- Норма в психиатрии — растяжимое. Но не на 5 суток в лесу с травой во рту. До такой растяжки психиатрия еще не дошла, уж поверь. Мой первый мужчина окончил Бауманку… и к 30 годам получил стойкий диагноз «шизофрения». Мой муж был выпускником мехмата. За 7 лет совместной жизни он ни разу так не погрузился в задачу, чтобы даже в ступор впасть, не то, чтобы слиться с природой. Сейчас ему за полтинник. Ни шизофрении, ни признаков гениальности. Его отец — профессор мехмата. Очень себе живенький в свои 70 с гаком. Ни разу не ушел в леса, чаще — по бабам. Мой родственник по мужу был дауном, хорошо играл на фортепьяно и был социализирован максимально. В леса не стремился. Судя по заметке — мальчик болен, хотя болезнь не исключает гениальность, а часто лишь подтверждает.

- Нет в мире совершенства. Или гений-шизофреник, или ни того, ни другого.

- Вот тут согласна. Но я ищу, ищу…

- Я знал парня (ему сейчас около 50), который еще будучи школьником, мог из Бибирево пойти в три часа ночи пешком на Красную площадь и назад после того, как успешно решил сложную задачу. Талантливый парень, закончил физтех, потом ушел в офшорное программирование. А зачем тебе гений? Ради славы? Но есть другие пути прославиться или засветиться в тени чужой славы. Ради денег? Но ученый никогда не будет так же богат, как акула бизнеса.

- Да люди всякие бывают. И совершают вольные или невольные подвиги. Безусловно, всему мы даем оценку со своей колокольни, и для меня понятие нормы куда более растяжимо, чем для нормативной психиатрии. А уж об этике и морали вообще молчу. Но ты смотришь на проблему «изнутри», а я — снаружи. Если бы мой сын бросил машину и ушел в леса траву есть — мне бы мало не показалось… У меня вызывает искреннее восхищение Перельман. Но как с ним жить? Я женщина, я думаю о том, как организовать жизнь мужчины… А мужчина думает о великом! Мне нужен пусть не гений, но тот, кем я буду восхищаться. У меня очень высокая планка. Я перфекционист во многом. И в отношении к себе, и в отношении того, кто рядом. У меня высокая самооценка, но мой мужчина должен быть выше, я должна стремиться к его вершинам, а он — расти все время. Иного мне не надо. Не интересно. От серых и остановившихся в развитии я ухожу. Моя слава меня не волнует. Его славу я буду поддерживать. Деньги… ну это вообще не ко мне, мне без них проще… А акулы бизнеса бывают ох какие талантливые и вызывают восхищение не за достижения, а за ум.

- О Перельмане заботится его мама. А он — о великом. С Перельманом ситуация понятна: мало кто из женщин захотели бы с ним жить не ради денег или славы, а ради того, чтобы быть именно с НИМ.

- Вот в том и дело, что мама заботится. Каково ей — страшно подумать. Она знает, что когда она уйдет — он останется один. Совсем. А должна быть рядом женщина. Мать моего бывшего сказала сыну перед смертью: «как же ты будешь без меня, ведь тебя же никто так любить не будет». Женщине-матери важно знать, что она оставляет сына не на произвол судьбы, а в любящих руках. А гений остается один на один с миром, когда уходит мать…

- Перфекционизм сродни болезни: много суеты, мало толку. Любой математик знает, что есть множество функций, которые асимптотически (бесконечно близко) стремятся к каким-то линиям, но никогда их не достигают. Относительно несложно достичь определенной близости в достижении этого стремления, но дальнейшее сближение с идеалом потребует гораздо больших усилий. А ради чего? Стоит ли овчинка выделки? Как говорят в «Тойоте», управляй мечтой! Я это трактую так: управляй целями, которые хочешь достичь, и путями их достижения.

- Я так не могу и не хочу. Я против своей природы не попру. То, что ты написал — это для мужчины с хорошим логическим подходом. Мои мужчины меня любят именно за то, что написано выше. Я восхищаюсь ими, я слушаю их, они для меня всегда лучше всех, и это не лесть, это — любовь. Я создана любить и отдавать. Это — моя цель, суть моей личности, совершенно библейский подход к отношениям мужчины и женщины. Я шла к нему много лет, я счастлива тем, какая я. И с математиком я бы не смогла, так и есть. С гением – наверное, тоже нет. Меня интересует мужчина — воин, завоеватель. Умеющий достигать цели в реальной жизни. А в «Тойоту» я много лет назад пыталась устроиться, мне с изумлением сказал директор по персоналу: «Я никогда не видел человека, который, как Вы, может вот так круто менять жизнь и хотеть жить. Я бы обязательно взял Вас, но начальству требуется опыт продаж авто». И я изменила жизнь в другом направлении. Но рамки, везде банальность и рамки…

- Кто-то из великих сказал: если умный человек еще и талантлив, то он всегда одинок. Одиночество гения — это его крест, который он несет по жизни. Для остальных — дилемма: либо ты хочешь стать столбовою дворянкой, затем владычицей морскою и так далее в стремлении к каким-то высотам, либо умеешь ценить то, что у тебя есть, — крышу над головой, синицу в руке, милое лицо рядом и пр.

- Одиночество — удел каждого человека. Я не обольщаюсь ни по поводу своего одиночества, даже когда обнимаю любимого, ни по поводу его одиночества, когда он в душе переживает то, что никогда не откроет даже самому близкому. Да, уметь ценить то, что есть — это тоже дар. Но никто не запрещает мечтать, стремиться и достигать. Те, кто остановились — умерли.

- Всё суета сует и томление духа. Когда я осознал это, всё стало намного проще: есть суперцели и суперзадачи, а все остальное — суета, тщетное томление духа, энтропия, как говорят физики.

- Ну, тут с тобой даже Экклезиаст согласен, что уж обо мне говорить. Но мне нравится это томление духа… Ты ведь не думаешь, что все должны строем идти к суперцелям и суперзадачам? Мы все разные, зачем под одну гребенку. Если я объявлю, что счастье мужчины — в любви, это ничего не изменит в людях. Мое — в любви, его — в стремлении к вершинам. Но вершины любви — это ничуть не меньше, чем совершенство в математике.

- Умереть для меня — это не только умереть физически или остановиться в развитии, но и погрязнуть в суете, забыв о суперцелях и суперзадачах — о своей миссии и предназначении.

- Все так — мы разные, и любовь разная, и вершины ее очень различны.

- Я считаю, что нет стояния на месте (рутина, бессмысленная суета и т.д.), есть скатывание в деградацию. То есть другими словами говорю о том же. О чужих вершинах я ничего не знаю. Я достигаю собственных.

- Как говорится, флаг в руки. Для меня скатывание в суету — это один из вариантов скатывания в деградацию.

- Так и я о том же. Просто, и суета — это очень тонкое понятие. Если я скажу любимому, что хочу слушать его и любить его, а готовить ему гефилте фиш и стирать белье — суета… Так что у него три пути: быть голодным и грязным, но любимым, нанять домработницу или отправить меня пинком суетиться над его счастьем. А у меня, может, духовные потребности… Мне, может, та фаршированная рыба нафик не сдалась, ибо будет съедена через 5 минут.

Так мы и живем. Рассуждаем о волнующем, ищем истину, не очень хотим слышать других, копаемся в себе, учим друг друга и учимся друг у друга.
Язык один, слова одни, реалии одни…
Но ведь сразу видно, как трудно договориться о терминах, о взаимопонимании.
И сразу видна разница между мужчиной и женщиной.
Мне нравится, что мы такие разные, а кого-то это расстраивает.
Я тоже хочу единомышленников, и я учусь находить их за словами, за чужим опытом, за странным контекстом.
Но даже если и не сложилось… Я — не половинка, я — целая, как модно теперь говорить.
И мне нравятся целые люди.
А когда я встречу того, с кем совпаду, как элементы паззла, нас просто вдвоем будет в два раза больше.
Но он будет воевать и достигать, а я любить и беречь. И все это, с нашими суперцелями и суперзадачами, будет в одной точке пересечения. Вот это я и называю жизнью.
Спасибо тебе, дружище, за разговор! Я убедилась, что я на верном пути.