Опоздание

Я опаздывала. Куда я еще ни разу не опаздывала, так это в аэропорт. Но электронные регистрации не просто расслабляют — они развращают. Ты считаешь, что ты все успеешь, потому что сам рассчитываешь свое время. Но ты почти никогда не отдаешь себе отчет, что время все время рассчитывает и пересчитывает тебя. И каждая незначительная мелочь, каждая секунда чужой жизни, с которой ты соприкасаешься, меняет твои планы…

Эти таксисты, коих набралось уже под сотню, никогда толком не знают, как проехать на Высотную. Но самые острые приступы топографического кретинизма у них случаются ночью, когда у визуалов отказывает зрение, а у безмозглых — последняя извилина. Такси было вызвано за час с учетом, что ехать в порт 30 минут. Первый пошел… И не пришел. Его остановили гаишники тогда, когда он уже опоздал на вызов минут на 10. Маришка в нервном напряжении вызвала следующего, который считал, что знал, куда ехать. Оказалось, не все так просто в этом мире, и Высотная — в поднебесье…
В общем, я оказалась в салоне машины за 20 минут до окончания регистрации, которая у меня уже была пройдена, но с багажом, который мне надо было сдать, пока не закроются регистрационные стойки.
Маришка изводилась, я констатировала, что опаздываю, — и не более того. Почему-то мне было безразлично. Да, кредитка пустая, и что я буду делать в порту, кроме как махать рукой взлетающему Аэрбасу, я понятия не имела. И не хотела иметь.
Мальчишка за рулем клялся, что доставит меня вовремя и заявил, что если нас остановят, то он скажет, что его тетя опаздывает на рейс! Еще бы не тетя, ведь машина не покрашена и не оборудована под такси. Я подумала, что надо бы спросить «племянничка», как его зовут. И промолчала.
Мне вообще не хотелось разговаривать все последние дни, а уж с таксистом, нарушающим скоростной режим минимум в 2 раза — тем более. Мальчишка мчался по темной трассе в пять утра, едва вписываясь в изгибы дороги, и я подумала, что нам повезло без дождя. Или не повезло. Иногда все кончается не так, как планируешь, и совсем уж изредка — к счастью. Собственно, я не помню, о чем думала еще. Просто смотрела за окно и жила в подсознании. И тут он решил меня развеселить. Так и сказал: «Давайте я Вас посмешу. Я сегодня забирал из аэропорта девушку, москвичку, которая приехала в командировку. Я привез ее в «Президент-отель» и у меня не открылся багажник с ее вещами. Представляете?»
Я иногда думаю: люди и вправду такие… простые? Смеются над телевизионными шутками, слушают «Юмор FM» и «Шансон», радуются подскользнувшимся на банановой шкурке…
Мне было все равно, поэтому я, даже не улыбнувшись, сказала: «Действительно, смешно» без выражения вовсе и без интереса узнать, как радовалась девушка и как они ломали замок багажника в черном Рено. Мальчик удивленно замолчал, но довез меня в порт за 5 минут до окончания регистрации и очень тепло попрощался. Я сказала формальное «спасибо» и подумала, что, возможно, мне и не надо на этот рейс. Иногда ты преодолеваешь трудности, идешь против судьбы, думая, что против. А она приводит тебя туда, откуда нет выхода… Впрочем, другие пассажиры хотели долететь, я уверена. И я не стала визуализировать картинку… Они имеют право на собственное счастье, а мне не так принципиально. Мне пока все равно, что будет дальше.
За 2 минуты я сдала багаж и регистрация закрылась, когда эскалатор вез меня на второй этаж. Снять туфли, положить в пластиковый ящик, пройти сквозь рамку, с равнодушием ощутить на себе чужие руки, надеть туфли. Я ничего не помню…
Потом я сидела на своем 15А месте и мне было все равно, лечу я в Москву или нет. Рядом расположился явный сенсорик, похоже, что рациональный, массивный, но в то же время подтянутый, прямоугольный, закрытый, ледяной, как айсберг. По энергетике — Макс. Светлый костюм, сильные загорелые руки, рассчитанные движения, возраст под пятьдесят. В середине полета я поняла, что рядом с ним мне хорошо и спокойно. В какой-то момент захотелось, чтобы он меня обнял. Если захотелось оказаться так близко к постороннему человеку — это плохой симптом. Следующим шагом я снова начну разрушать себя любовью… ни к кому.
Скучно думать о том, чтобы вернуться к кому-то из старых любовников. Не вижу рядом никого, к кому можно было бы сделать шаг навстречу. Два часа в самолете грелась чужой холодной энергетикой. Забавно, в голове не было никакого секса. Просто обнять и молчать…
На этот раз хочу, чтобы любили меня.
Но сейчас меня трудно любить. Я не отдаю тепло, у меня его нет в излишках. Мне холодно самой. Я — вещь в себе. Я ушла из своей второй вертности и не знаю, надолго ли.
Я молчу с таксистами, с охранниками, с официантами. Я их не вижу и хочу, чтобы они не видели меня.
Я настроена на уход, но уходить трудно. Впрочем, боли как раз уже нет, есть недоумение и разочарование.
Самое плохое, что может случиться с любящей женщиной — разочароваться в том, кого ты любишь.
Не перестать любить, я вообще не уверена, что это возможно. Разочароваться…
Его особенности остались особенностями, его ум все так же восхищает, а воспоминания о сексе…
Но я понимаю, что переросла его. Он остался в прошлом, и как бы не стремился войти в мое будущее, я прошла мимо и не хочу оглядываться. Он — самый лучший мой мужчина, самый родной, самый любимый — остался в моем прошлом…
Да, я знаю, что у меня блестящее прошлое. Я благодарна ему за эти прожитые месяцы.
А что в будущем? Я живу только будущим, мне не интересно иначе.
Таксисты, охранники, банковские служащие, официанты, партнеры по бизнесу, все бывшие и потенциально возможные… Просто мужчины, которых я пока вообще не вижу. Иногда чувствую, оказавшись рядом. Физически, не душевно. Я ведь даже не могу сказать, как выглядел мальчишка на рулем такси или этот пассажир на 15B месте. Я не смотрю на них, я смотрю внутрь себя. Раньше там был любимый, теперь там только мое одиночество свернулось клубочком в кресле и «оглядывает поляну целиком».
Подо мной — только облака. Надо мной — небо.
Я снова живу ожиданием, сжимаю время до точки.
И все-таки меня не покидает ощущение, что куда-то я опоздала…