И снова над городом

Рассвет оказался еще удивительнее заката.
Город не спал, он умер, перестал существовать.
Студия впитывала свет белыми стенами, пятнистыми каплями кратона, узкими лезвиями юкки, трогательными зелеными ладошками шеффлеры. Серо-голубое небо вливалось в окна, но еще не было солнца, только светлый поднебесный простор.
С моего места в постели сквозь лодочки листьев фикуса нельзя было увидеть просыпающийся город.
И мне вдруг так мучительно захотелось этого рассветного одиночества над Москвой, что я оставила любимого видеть сны и ушла к подоконнику.
И вот тогда я поняла, что город умер. Его больше не существовало. Не было города в той реальности, где я всю ночь не спала, слушала дыхание самого главного человека в своей жизни, улыбалась и ждала утра, чтобы снова обнять своего мужчину.
Да, это были все те же дома, тот же простор для взгляда на запад, где просыпалась Европа, на юго-запад, где далекие холмы Рима проступали сквозь рельеф облаков.
Но это был апокалиптический город, где не шевелились кроны деревьев, не было движения в окнах дома под нами, дорога была всего лишь пустой серой полосой, разделенной надвое белой линией, дворы молчали и даже облака казались приклеенными к серо-голубому фону, как на поделке первоклассника. Минуты текли медленно, но они текли. Я слышала тиканье часов, дыхание мужчины, я была живая. А город умер. В нем не было жизни, не было людей, машин, ветра, солнца.
А потом прилетел голубь. Не сизый, как обычно, а бело-коричневый. Сделал неуверенный круг над крышей стоящего под нами дома и сел на антенну, высматривая что-то внизу. И эта птица придала пейзажу за окном еще большей нереальности.
Подо мной лежал мир, оставшийся после потопа. И где-то была жизнь, которая выпустила эту птицу искать новое пристанище для новых людей.
Мне было странно и тревожно смотреть на апокалиптический мир рассвета в многомиллионном городе.
Но стоило отвернуться от окна - и жизнь вспыхивала на стекле картины, в поскрипывании паркета в центре комнаты, в задетом мною листе юкки.
Даже если там, в городе, умершем под нами, больше никогда ничего не случится, здесь, в моей реальности, жизнь была прекрасна. И будь моя воля, я бы все и оставила так. Но я знала, что спустя несколько минут солнце зальет фасад дома, обращенного к нам мертвыми окнами, окатит оранжевой волной света здание Гидропроекта, разбудит птиц, людей, машины, самолеты, облака неохотно тронутся с места, и у моего возлюбленного начнется утро, в котором для меня почти сразу же не останется места.
Я прошлась еще раз по комнате, как зверь, обозначивший границы своей территории, запомнила ее такой светлой и тихой, предрассветной и ожидающей пробуждения хозяина, и вернулась туда, где он спал, свернулась клубком на крохотном, оставленном мне треугольнике кровати и стала ждать...
Облака за окном стали оранжевыми, мелькнула тень птицы, подала голос сигнализация.
Мой любимый спал, ему не мешали звуки проснувшегося города.
Мое время таяло. Мне пришлось вернуть его в привычный для него мир, пока он не проснулся и не понял, что я похитила его на несколько часов. Несколько невозможных, счастливых, неповторимых часов там, где я обретаюсь, пока жду его.