Рефлексия по-Гоблиновски

А кто-то сейчас в Каннах поит девиц шампанским и пьет холодную водку.
А кто-то нисколько не в Каннах переживает за то, что тот, кто в Каннах, от той холодной водки снова может простудиться.
А может кто-то и не в Каннах, а в Иерусалиме, в Лондоне, в Токио или еще где-то у черта на куличках. Да хоть на Мальдивах! Лишь бы не в Секторе Газа, не в Припяти, не в Ливии, не на Фукусиме... Если выбирать между простудой и радиацией, между девицами и рвущимися снарядами – то мой выбор очевиден.
Но мой выбор умозрителен и ни одной секунды не имеет отношения к реальности.
И какова реальность того, кто, предположительно, в Каннах (Господи, ну, пусть в Каннах, там спокойно и тепло, там творческая обстановка и можно отдохнуть) – мне знать не дано.
Впрочем, мне и не надо. Реальности – не надо. Меня интересует ирреальность всего происходящего.
Вот, ассоциация назрела. Я чувствую себя как Сарумян ("Братва и Кольцо" в переводе Гоблина), который законнектился к Интернету. Именно в комическом варианте.
Но оттого, что я смеюсь над собой, ни секунды не легче.
Почему мне больно смотреть на человека, который выглядит больным и уставшим? То есть не смотреть больно, в переносном смысле, а физически больно?
И с чего это у меня на ровном месте бронхоспазм случился?
Сто раз себе говорила – не трогай руками все подряд. Нафиг мне чужая энергетика!
Впрочем, меня не спросили, хочу я трогать или нет. Нужен мне этот энергетический обмен или нет. Этот момент изнасилования до сих пор мне выкручивает мозг. И ладно, ну потрогали и прошло. Так нет же, организм говорит, что готов повторять и повторять, собака! Понравилось ему обмениваться хрен знает чем с Бог знает кем. А я теперь раскапывай залежи информации и ищи, где я раньше это видела, когда успела на это подсесть.
Кстати об информации. Люблю я это дело: в Инете и других источниках порыться. Иной раз такие забавности находятся, что хоть стой, хоть падай. Наберу целое лукошко и перебираю любовно, как Плюшкин. Вот про ваши работки, вот про ваши квартирки, вот про ваши машинки, про деток и подружек, про ошибки и успехи. Все по полочкам, все на своих местах. Иной раз такая отрадная картинка открывается – душа поет.
И вот я снова заняла себя развлечением – узнаем все, что можно узнать, посмотрим на сложившуюся мозаику и поймем, откуда ноги растут.
И только раскопав все, понимаешь, что никакого отношения к нужной мне реальности (как мы помним – ирреальности) данная информация не имеет. Даже за подписью и печатью. Даже творческая и самолично озвученная. Потому что есть несколько секунд прикосновения, которые говорят, что об этом любителе холодной водки и острых ощущений над излучающим Чернобылем я ничего не знаю. Ничего из того, что объяснило бы, откуда я знаю о нем все. Почему ни одного человека в этом мире я не ощущаю так, как его. И таким, как его. Своим. Частью себя. И ни с одним человеком не разговариваю так, как с ним – о деле и вместе с тем совершенно о другом. И никакой рассинхронизации между этими двумя разговорами нет ни на долю секунды.
"Я сделаю все, как Вы хотите", – говорю я, и он отлично понимает, что я сказала в тот момент. А я не понимаю, когда я научилась так вести беседу, будто каждое мое слово читают с ключом. Откуда у чужого мне человека ключ к моим шифровкам, будто это и не шифровки вовсе, а два соотечественника в далекой стране говорят на непонятном цивилизованному миру бесписьменном языке?
Зачем вообще эти звонки, эти переговоры, это понимание заговорщиков, у которых крохотная точечка соприкосновения, не могущая затронуть ничего, что стоит за каждым?
Но уже поздно. И сколько бы раз я ни сказала себе, что меня все так же не волнуют Канны или аэропорт в Тель-Авиве, я уже не смогу избавиться от ощущения, что в мире есть человек, дотрагиваясь до которого, я становлюсь той, которой хотела быть всегда. И нравится мне или нет, мне предстоит пройти этот путь последовательно, не забегая вперед, не форсируя или прячась от неизбежного.
"Завтра я уезжаю на несколько дней!"
И уже неважно, куда. Мое дело – ждать. И я жду.