Удивляя и удивляясь

В который уже раз задаю себе вопрос: почему же я не ревную.
И не нахожу на него ответ.
На самом деле я уже привыкла к этому своего неревнивому состоянию, совершенно спокойно, говоря о своем мужчине, упоминаю его полигамность, и спотыкаюсь о недоумевающие взгляды мальчиков и девочек.

«Неужели тебе все равно?»
"Нет, наверное, не все равно", - отвечаю я.
И ударяюсь в пространные рассуждения о том, что если мужчина хочет гулять, то его не удержишь запретами, слезами, штампом в паспорте, уговорами, психоанализом, угрозами и шантажом, подсыпанием отравы в кофе, бурным сексом и еще массой причин и уловок. Он свободен в своем выборе.
Это все так, хотя от меня моим друзьям слушать все это очень странно.
И все это не объясняет того, почему я не ревную.
Объясняет его поведение, но не объясняет моего.
Друзья ждут моей мотивации: что случилось со мной, почему я не извожусь от того, что я не единственная и неповторимая, не плачу по ночам, не считаю его подлецом.
А я несу какую-то чушь про гендерную психологию, не плачу, и не считаю, так и есть.
Оставляю за ним право быть полигамным, и оставляю себе свою верность, даже если он смеется над ней («зачем так себя ограничивать?»). Даже не думаю, что если можно ему, то можно и мне, не исхожу ядом, что я отомщу за предательство. Ерунда все это, мелочно и пошло. Кому нужен этот театр одного актера, если я не вижу никакого смысла изменять ему? Если у меня нет потребности бегать налево, мстить и истерить.
Я предлагаю ему выбрать себе секретаршу с учетом, что с ней можно спать, если хочется, и слушаю себя словно со стороны.
Я отлично знаю, что с теми секретарскими обязанностями, которые нужны ему, я справлюсь лучше всех, но мне и в голову не приходит сказать: возьми меня в дом, и я сама стану писать под диктовку, редактировать и переписывать, сколько надо, буду читать и отправлять твою корреспонденцию, находить для тебя информацию в открытых и закрытых источниках, потому что с этими навыками девочки не рождаются, а такого опыта как у меня, ни одна из них не наработает за годы. Но я не могу сказать этого и вижу, что он удивляется моим словам и ждет подвоха. А подвоха нет. Я хочу, чтобы ему было хорошо.
Может быть, я так спокойна потому, что почти уверена, что кого бы он ни выбрал себе в помощницы или в подружки, я все равно буду существовать в каком-то сегменте его жизни, не отвоевывая себе чужих территорий, а создавая уют там, куда меня допустили? Наверное, так и есть...
Будет ли мне обидно, если меня потеснят и оттуда, и мое скромное место займет другая женщина — наверняка. Готова ли я бороться за это место? Нет.
Конечно, глупо звучит, что мужчина должен бороться за женщину, но так оно и есть на самом деле. Вернее, я так вижу отношения между доминантным мужчиной и виктимной женщиной. Других мне не надо.
Однако, если я захочу уйти — меня не удержать. Если он захочет уйти... я удерживать даже не стану.
А ревновать не получается, даже если бы я и хотела.
Конечно, я была бы счастлива, если в его жизни останусь только я из тех, кого хочется обнимать. Но если он будет счастлив, обнимая кого-то другого...
Я хочу счастья ему в первую очередь, я смогу быть счастлива его счастьем. Я уже так живу.
Вспомнилось, что ревнует только тот, кто не уверен в себе, в первую очередь.
Видимо, я на этот раз очень уверена в себе. И чуточку уверена в том, что он не может не понимать, что я — исключительная. И живу исключительно для него.
Если же я ошибаюсь, и он не понимает, меня ждет сокрушительное разочарование.
Но видит Бог, я самоуверена настолько, что даже в разочарование не верю, не рыдаю ночами и жду звонка, который обязательно раздастся.
Потому что едва ли он найдет себе другую такую же преданную Кошку, которая живет любовью к нему.