На этот раз он оказался не так хорош, как 23 года назад, когда я стояла в длиннющей очереди на Волхонке в компании бывшего (а тогда еще только будущего) мужа. Да, собственно, я и не ждала от него каких-то откровений и прозрений.
Мне кажется, что теперь, когда я знаю, кто он и какой, он перестал быть для меня человеком-загадкой, и каждый шаг его творчества поражает меня не "сумасшедшинкой" или эпатажем, а тем, как художник полностью соответствует своей внутренней личностной структуре. Просто он яркий, гораздо ярче многих, потому что всю жизнь гнался за своей птицей счастья, хватал ее за хвост, обжигался, оборачивался на камеру и делал страшное лицо с немыслимыми усиками и безумием в выпученных глазах и не боялся быть собой. А все думали, что он придумывает себя, и ошибались. Он был ровно таким, каким его сделала природа, не отступившим ни на шаг от своего предназначения. И в этом его гениальность - быть собой. И он нашел ту самую женщину, которая не могла не вдохновлять его годы и годы до самой своей смерти, после которой он перестал творить. Это была его женщина, она не могла принадлежать никому другому, его половинка, его полная противоположность и его полное дополнение, нисколько не красавица и не ослепительно талантливая звезда, просто Гала, шедшая рядом с ним длинным путем, понимавшая или не понимавшая, но доверившаяся этому немыслимому типу.
Никто из художников не был так плодовит и театрален, никто из художников не было больше Гамлетом, чем Сальвадор Дали. И каждая цитата из его книги, вывешенная на огромных полотнах в Пушкинском, говорит только об одном: он каждую минуту внутри себя или на публике был на сцене. И играл он всегда только одну, главную, беспроигрышную роль, которую никто иной не смог бы сыграть так виртуозно, так страстно, так чудовищно непонятно и притягательно - роль гениального мистификатора и творца Сальвадора Дали.
Мне не нравятся его иллюстрации в туши с акварельными мазками. Они слишком техничны на мой неискушенный вкус. Нет, есть в них и изящество линий, и немыслимые хитросплетения виньеток в кронах деревьев, и летящие нити стихий, и вьющаяся вдоль живых и мертвых тел одежда, живущая почти отдельно от персонажа, но нет тепла карандашной техники, нет "салютной" страсти масла, нет живой нежности акварели, подчеркивающей холодность смерти.
Я не увидела ничего из работ на этой выставке, чтобы зацепиться и сказать: это мое. "Атомная Леда" для меня не идет ни в какое сравнение с "Мифологической Ледой и Лебедем". И чудовищный Дон-Кихот с кровавыми мазками акварели не ложится на душу, хоть убей.
Для меня есть теперь только один Дали - настоящий, не боящийся быть собой. А уж в каких образах он являет себя миру - это не важно, пусть мир удивляется и ужасается, главное - помнит, говорит, спорит, ругается и рукоплещет. Что бы ни случилось дальше, Дали уже там, куда он хотел и пробивался всю свою жизнь - на сцене истории и в объятьях своей Галы.
И пусть я осталась равнодушна к выставке, созерцание картин было не главным. Я рада, что в свой день рождения помимо всех друзей я навестила гения, сотворившего себя, настоящего, сумасшедшего. Таким, какими мы бываем, когда нам удобно в своей роли, в своей "ужасной бете".
Для него жизнь - образы смерти, кровь, насилие, подчинение, вечная война и царствующая над всем этим ужасом женщина...
Для меня - любовь, самоотдача, ожидание, краткое перемирие перед вечным боем и завоевывающий мир мужчина...
И все же я его наконец-то поняла, и я счастлива, что это случилось именно вчера.
Впрочем, о великом Сальвадоре Дали можно писать много, но надо ли? Он весь в своих картинах, текстах, фотографиях. В своей любви к Женщине и к миру.
Комментариев нет:
Отправить комментарий