Места для поцелуев

Думаете, что я спятила окончательно и теперь хожу в кино с мальчиками обниматься? Ничего подобного, места для поцелуев мне обломились! :)
Не захотел любимый идти со мной на самый верх, устроился на первом ряду, где можно в кресле почти лежать.

Но если начать с самого начала - то меня пригласили в кино.
В форме "мой водитель сегодня отдыхает, и я подумал, а может ты меня свозишь в кино на Вуди Аллена?" Зачем человеку, который и так смотрит чертову кучу фильмов, а уж сколько за жизнь пересмотрел - боюсь представить, даже подсчитывать не рискну, идти на комедию в кино? Видимо, этот факт меня настолько выбил из колеи, что я согласилась заехать за ним, предварительно посмотрев, где идет "Полночь в Париже". Оказалось, что пойдет она только через 5 дней, поэтому мы выбирали между "Еленой" Звягинцева и "Еленой" Звягинцева. Если кто уже смотрел или знает сюжет - может откровенно подивиться нашему выбору. Кино совсем не для немолодой парочки любовников. Но всякую фигню я смотреть не хочу, да и он решил, что для общего развития не повредит, тем более, что с этим шедевром ему еще фестивалить за границей. Так что мы отправились в семь часов вечера в воскресенье в Киноцентр на Пресне. Я не была в кино очень давно. Он не водил девушек в кино в частном порядке тоже изрядно, все оглядывался на цветник вокруг, на суету влюбленных парочек и, кажется, был вполне доволен. Ну, и как положено настоящему Жукову, попытался в моем присутствии соблазнить кассиршу. Отказался брать места для поцелуев со мной ("у нас эти проблемы решены"), зато ей заявил, что с ней бы прямо сейчас готов пойти. Офигевшая девушка, глядя на меня, сказала "но Вы же с дамой", на что я ответила, что это не проблема.
Интересно, когда ему надоест меня провоцировать и потом удивляться, почему я не закатываю сцен ревности?
В общем, перед просмотром двойная порция водки ему, мне стакан вишневого сока, ворчание, что "теперь сниму со Звягинцева 700 рублей", и мы в зале на первом ряду.
Кстати, надо сказать, что фильм оказался очень даже в тему нашего дневного обсуждения. В частности, о том, что люди вырастают нормальными только в том случае, если в детстве у них была детская. Ну, с 7 до 14 у меня была детская. Своя комната, куда родители входили контролировать беспорядок на моем столе. Не сказать, чтобы мы жили особенно богато, вовсе не богато, просто так получилось, что у меня она была. Хотя... все условно в этом мире...
Любимый считает, что без детской дети вырастают ущербными. Я промолчать не могла, оговаривала и такие, и другие условия, как обычно, приводила в ответ исключения и варианты. Но поди переспорь взрослого дядьку с базовой силовой и огромным опытом за плечами. Последний аргумент: "А у тебя была детская? Нет? Но ты же не вырос быдлом!" оказался неубедительным. Он считает своей заслугой, что поднялся над собственным сословием. Заслуга, да, без сомнения, но, однако же, и не такое уж редкое исключение из правил о выращивании быдла.
Но спорить с ним бесполезно, хотя вполне можно делать это мягко. Кого другого, может, и будут убивать, а меня едва ли. Тем и хороши дуальные отношения, что трудно нанести другому ущерб бессознательно.
В общем, "Елена" хороша своей привычной совковостью в интерпретации Звягинцева. Что бы ни происходило в этой стране, как бы ни изменила нас судьба перестройки, мы были и остаемся махровым, закоснелым советским народом, выросшим в ненависти к богатым, с желанием все поделить между быдлом и редкими заработавшими свою спокойную старость. Ну и извечные человеческие грехи в дополнении к совковости нам не только не чужды, но и очень усугубляют наш исключительный менталитет.
Снято великолепно. Настолько реалистично, что на самом деле живешь в этом немногословии чужой судьбы, в этих контрастных интерьерах, рядом с бездушными лицами, в мелких страстях и спонтанных решениях.
Почему мы поступаем так, а не иначе?
Что заставляет нас совершать немыслимые еще пять минут назад поступки?
Как от любви и заботы мы переходим к равнодушию и к низменным инстинктам своего вида?
Обычный человек не может подняться над собой, вот что я увидела. Впрочем, для меня это давно не новость. Его путь - или в своей колее или вниз. Те, кто поднялся, - предмет ненависти остальных, источник благополучия, который просто необходимо доить. Эта мысль, что надо делиться, чудовищна по своей сути, поощряет в представителях вида люмпенов все самое худшее, что заложено природой. Социалистическое мировоззрение настолько въелось в умы и дома, что вытравить его невозможно даже годами сытой и спокойной жизни.
Оправдать эту конкретную самку, бьющуюся за своих детей, нельзя. Ибо самка бьется не за выживание, а за умирание, и это особенно поражает воображение. Фактически по сюжету - она стремится дать шанс новому поколению, новой жизни, освобождая мир от старой. И благодаря ей новое поколение поселится в благополучном и купленном на чужие деньги доме, будет жить в собственных спальнях. Но не станет от этого аристократией. Останется быдлом, каким и родилось. Быдлом в собственной спальне и с деньгами, заработанными теми, кто стремился подняться над сословием и поднялся.
Могла ли я промолчать, выйдя из кинотеатра? Конечно, нет. И что бы он себе ни думал, я права ничуть не меньше его. Да, детская важна. Важна в благополучном несоциалистическом мире, ибо ребенок, привыкший с детства не жить, а выживать, вырастает человеком с комплексами, которые ему придется преодолевать всю жизнь. И даже если мы за собой таких комплексов не признаем, они есть.
Однако перемещение генетического уродства в условия благополучия не меняет сути картины: урод остается уродом, в какие тряпки его ни наряди.
Мы возвращались домой под впечатлением. Он хвалил Звягинцева. Надо отдать любимому должное - он громко признает таланты за другими людьми. Я соглашалась с ним во всем, даже в теории детских спален и ужасалась тому, что они не просто оплели мир своим пролетарским мещанством, они активно размножаются в отличие от тех, кто стремится вырваться из совкового быта и совковых идей. Это мы рожаем по одному-два ребенка, а они плодятся, как животные, заселяют землю и имя им - легион.
Есть в этом фильме и другие вещи, о которых можно подумать, менее социальные, более экзистенциальные, но мне совсем не хотелось искать психологические моменты в этом сгустке кошмара.
Единственное, что я могу себе представить очень ярко: после просмотра подобного обеспеченным господам лишний раз стоит подумать, подбирать ли в свой дом девочку с помойки с клановым сознанием летучей мыши, привыкшей мигрировать и жить большой, скандальной, но все-таки колонией. Да, богатство и собственность разобщают. Но нужно ли нам объединение на почве равенства и братства? Каждый решает для себя сам в соответствии с заложенной генетической программой. Я - так, другие - иначе.
И все-таки другие наследуют Землю, как ни крути.
И моя утопическая теория о двух разных видах разбивается о реальность: даже если эти виды и существуют, наша трагедия в том, что нам позволено не просто совокупляться - размножаться. И в условиях сосуществования с быдлом другой вид ассимилирует стремительно и безвозвратно, дабы выжить, а не сдохнуть, как собака, от таблеток, подложенных любящей рукой верной жены.
А как же места для поцелуев, спросите вы?
Да просто к слову пришлись... Ибо ни целоваться, ни даже прикасаться друг к другу под таким мрачным впечатлением не хотелось. Тем более, что он, как всегда прав, мы уже не дети, и эти вопросы у нас прекрасно решены. В его белой студии над городом, где я сижу на стуле, подобрав ноги, и даже если и спорю с ним, то внутренне согласна на все, что он захочет или скажет. Потому что мой мужчина всегда прав, и нет такого клана или такой идеи, которые заставили бы меня пойти против него. Я всегда на его стороне, даже если в мире нас останется только двое против "других". Я умру за него, я выживу ради него. Пока я вижу, что нужна ему, он может выбирать места для поцелуев с девочками из кассы кинотеатра или провоцировать меня дурацкими разговорами на любую другую тему.
А когда я перестану быть ему нужна...
Впрочем, это невозможно. Я родилась быть ему нужной, чтобы подать вовремя машину или чашку чая...
Кажется, он даже начинает проникать в суть. Я не тороплюсь, мне некуда спешить. Впереди у нас - созданная мной вечность, и я больше не боюсь, что все закончится. Мы незаметно перешли наш Рубикон, и необратимость всего, что случится потом, уже не пугает, похоже, даже его.