Июньское...

Сначала мне казалось, что так не бывает. Не валяются на улице сто рублей, не дают то, чего хочешь, и биться в закрытые двери бессмысленно и убыточно для души. В последние годы у меня не было оснований полагать, что глупая зебра-жизнь может подставить не только бесконечную полосу вдоль, но и, казалось бы, повернуться задом, а ты вдруг переступаешь границу и оказываешься в мире светлых вещей.

Потом я решила, что один из нас (я или человечество) сошел с ума, и что это происходит не со мной.
Потом я стала присматриваться к реальности вокруг, по-стариковски пристально, стараясь разглядеть то, что лежит под носом, но чего уже не видно из-за постоянной привычки смотреть вдаль, в будущее, светлое, разумеется, потому что созерцать то, чего еще не произошло, куда приятнее и спокойнее. И тешишь себя иллюзией, что ты это будущее и творишь. Во всяком случае, ты - господин своего будущего, сбежавший из взбунтовавшегося государства, живущего в дне сегодняшнем.
Потом был период упадничества, когда я металась между душевными терзаниями и голосом разума и послушалась разума, хотя до сих пор не уверена, что была права.
А потом, когда я почти отчаялась понять себя и наступивший день и принялась разыскивать то, к чему можно приложить силы и что оградит меня от саморазрушения, пришло письмо.
Три дня прошли в странных раздумьях, прежде чем я решилась на него ответить. С благодарностью, с восхищением, не более.
Я ждала в ответ вежливость и обмен любезностями, как это принято между интеллигентными людьми, а получила письмо интеллигентного человека, в котором не было набивших оскомину реверансов.
Я все еще удивлялась по инерции, но меня уже посетило подозрение, что случайностью не было ни первое письмо, ни мой ответ.
Я верю в судьбу, верю все больше год от года. Верю и учусь удивляться заново тому, как на крутых виражах разворачивается человеческая жизнь, притянутая к определенной дороге навигационным маршрутом.
Это письма, всего лишь письма... Письма за тысячи километров, даже не на бумаге, где в наклоне букв или в твердости нажима пера можно прочесть половину человеческой жизни. Письма, пробегающие по электронным каналам с немыслимой скоростью, медленнее мысли, но быстрее всего, что придумано человеком. И вот мой телефон издает короткий писк, и конвертик сваливается на экран, разворачивает страницу...
Я жду этих писем. Еще неделю назад я понятия не имела, что это возможно. А теперь я почти с ужасом думаю, что этого могло бы не быть. И еще страшнее, что это может закончиться в любой миг. За неделю - от полного небытия до осторожного счастья...
Когда я говорю о счастье... смею ли я говорить о счастье?
Возможно ли, что умный, талантливый, самодостаточный мужчина готов отвечать на мои бесконечные эпистолярные экзерсисы?
Невозможно.
Но отвечает.
И мне не понять почему.
И почему я пишу все, что пишу, выходя за рамки корректных эмоций и за границы государств? И думаю, что если бы я была внутренне свободна...
И мучаюсь тем, что мои письма создают один мир и разрушают другой.
И я все равно не могу отказаться от них...
Мне ли не знать, что родившееся слово, произнесенное или нет - это действие, и нести ответственность за него придется, как за свершенное, не отбрехавшись, что ничего же не было. Все, что было в моей голове, - уже было, исполнилось.
Впрочем, есть еще один аспект существования, о котором я как-то писала в своей повести и который научилась ощущать несколько лет назад.
Если серьезно думаешь о человеке, невольно вторгаешься в его жизнь, так или иначе оказываешься рядом и влияешь. Может быть, это не все чувствуют, или дано не всем, не знаю. Но я знаю за собой эту маленькую особенность и иногда пользуюсь ею почти без корысти. Стоит подумать о человеке, даже том, которого год не слышал, и вдруг он звонит. Я хочу, чтобы он позвонил - и не проходит и суток. Почему так получается, мне неизвестно, но проверенное годами не может быть случайностью.
В этом году я пошла гораздо дальше, сознательно "работая" над своими желаниями, двигаясь постепенно и наблюдая, как сначала реализуется встреча, потом прикосновение, потом - совершенно на ровном месте, неуместно, эпатажно, - объятие. И по реакции человека я вижу, что мысль моя не просто материальна, она проживает самостоятельную жизнь, когда мое сознание замирает, и тело перестает подчиняться разуму. Может быть, прав мой бывший любовник, моя энергетика не просто сильна, я иной раз даже могу управлять ею, и если бы я всерьез взялась работать с ней тогда, сейчас бы могла лечить или возвращать неверных мужей или находить пропавших.
Но я не позволяю никому вмешиваться в мое сознание и подсознание, я инстинктивно защищаюсь сама и теперь вот от себя же самой защищаю других. Тех, кого люблю, тех, кем дорожу. Я получила, что хотела, - и не пошла дальше. Мне не хочется влиять на чужие миры. Мне хочется, чтобы человек делал сознательный выбор, чтобы он хотел меня, а не шел за моими желаниями. Я могу морочить голову сознательно, я могу что-то делать почти бессознательно... Но я предпочитаю ждать. Хотя ждать так трудно, что хочется сказать себе, что в ожидании нет никакого смысла, что жить надо не мифическим будущим, а здесь и сейчас. Что можно позвонить бывшему любовнику или завести нового, соблазнив того, кто ждет, чтобы его соблазнили. Но это скучно и предсказуемо, как все, через что уже однажды прошел и куда возвращаться не хочется. Еще один мужчина... вчера незнакомый, а завтра надоевший. Кажется, я все-таки выросла из отношений на пару недель или даже на несколько лет. Мне не надо меньше вечности, ее начала в этой жизни и бескрайнего продолжения в будущих. Я готова к ней сама, и я не смею хотеть ее для другого со мной. Но разве мужчина мыслит такими категориями и станет думать о таких пустяках, как женщина, ждущая его в прошлой жизни, ждущая сейчас и готовая ждать в будущем? Он живет сиюминутной битвой, сиюминутной спутницей, он смотрит в будущее без веры, с сомнением, с мыслью, что нить будет перерезана, и за гранью - пустота. И я бы хотела рассказать ему, что все не так плохо, что и эта жизнь еще не кончилась, и будущая возможна совсем другой... Но я не могу сказать ему этого. Почему - не знаю. Рано еще или вообще не придет такое время...
Зато я пишу письма, проживая невозможную жизнь, и не могу даже себе ответить на вопрос "зачем". Я с максимальной искренностью открываюсь в этих письмах и понимаю, что надо остановиться, пока не поздно. Но как остановиться, как сказать себе, что есть моя жизнь здесь и есть жизнь другого человека там, немыслимо далеко. Лучшее, что может произойти с женщиной - влюбиться и слушать в этих письмах рассказы о том, чего не случится, и улыбаться.

Февральское...
Письма стали короче, но куда откровеннее. Я скучаю, когда не могу написать. Я все так же жду ответа и радуюсь каждой строчке. Я стараюсь отдавать, но иногда прошу тепла и внимания, и когда получаю в ответ: "Не смей реветь, дура!" - я счастлива, потому что только ему позволено быть таким настоящим, и в этом "дура" искренности и нежности гораздо больше, чем во всех многословных утешениях.
До сих пор не верю, что мне так повезло.