Я разный – я натруженный и праздный…

Чисто музыка навеяла, хотя всю жизнь я говорила себе, что не люблю Евтушенко.
Но, похоже, придется пересмотреть свое упрямое отношение к предмету и почитать…
Может и не любила, потому что многие соционики типируют его в Есенина, а тождиков трудно оценивать адекватно. По фотке да, интуит, этик, интраверт. Надеюсь, Бета, ибо едва ли Достик может написать такое стихотворение.

ПРОЛОГ

Я разный -
я натруженный и праздный.
Я целе-
и нецелесообразный.
Я весь несовместимый,
неудобный,
застенчивый и наглый,
злой и добрый.
Я так люблю,
чтоб все перемежалось!
И столько всякого во мне перемешалось
от запада
и до востока,
от зависти
и до восторга!
Я знаю – вы мне скажете:
«Где цельность?»
О, в этом всем огромная есть ценность!
Я вам необходим.
Я доверху завален,
как сеном молодым
машина грузовая.
Лечу сквозь голоса,
сквозь ветки, свет и щебет,
и -
бабочки
в глаза,
и -
сено
прет
сквозь щели!
Да здравствуют движение и жаркость,
и жадность,
торжествующая жадность!
Границы мне мешают…
Мне неловко
не знать Буэнос-Айреса,
Нью-Йорка.
Хочу шататься, сколько надо, Лондоном,
со всеми говорить -
пускай на ломаном.
Мальчишкой,
на автобусе повисшим,
Хочу проехать утренним Парижем!
Хочу искусства разного,
как я!
Пусть мне искусство не дает житья
и обступает пусть со всех сторон…
Да я и так искусством осажден.
Я в самом разном сам собой увиден.
Мне близки
и Есенин,
и Уитмен,
и Мусоргским охваченная сцена,
и девственные линии Гогена.
Мне нравится
и на коньках кататься,
и, черкая пером,
не спать ночей.
Мне нравится
в лицо врагу смеяться
и женщину нести через ручей.
Вгрызаюсь в книги
и дрова таскаю,
грущу,
чего-то смутного ищу,
и алыми морозными кусками
арбуза августовского хрущу.
Пою и пью,
не думая о смерти,
раскинув руки,
падаю в траву,
и если я умру
на белом свете,
то я умру от счастья,
что живу.

1955

А с чего, собственно, пошла такая пьянка…
Я вот подумала, насколько я могу быть разной в разных обстоятельствах. Неприхотливой и избалованной, нежной и жесткой.
Насколько я мобилизуюсь на войне: могу спать в любых условиях в машине, в метро стоя, могу есть грязными руками с газеты или не есть сутками ничего, кроме куска засохшей булки и воды из-под крана, могу упираться и работать в нечеловеческих условиях круглосуточно, ездить на Оке и материть все, что движется рядом.
А потом начать сибаритствовать с полной искренностью и выкладкой: требовать только идеальные скатерти и кусок мраморной говядины, кровать с идеальным матрасом и головой на север, просыпаться в двенадцать и ни одной секунды не думать о работе, ездить только на мерседесах, презирая крузеры и икс пятые, а остальное движущееся даже за машины не считать и не унижаться до того, чтобы это ползущее мимо обматерить.
И как во мне это уживается – ума не приложу. Но ни в том, ни в другом случае нет ни грана фальши. Все искренне, все от души.
И в том и в другом случае я чувствую, что живу. Правда, в ЛяРуше на английской посуде счастья куда больше, чем в гараже на газете.
Но трудности нужны для того, чтобы острее ощущать радость от возвращения в свой мир. Может, однажды мне будет позволено остаться в нем навсегда…

Как во мне это уживается?

Запись опубликована Кошка в шкуре Львицы. Пожалуйста оставляйте свои комментарии тут.