Невидимая нить

Я признаю за собой право на ошибку и очень редко признаю вслух свои ошибки. Для внешнего мира действует догмат о моей непогрешимости, пусть неписанный, но актуальный для близкого общения со мной. И только с одним человеком я готова признавать даже свои победы ошибками, если ему это будет нужно.

А проблема в том, что я не знаю, что ему нужно. Не глобально по жизни, а именно сейчас, или два часа назад, когда я мысленно металась по длинному пути Уфа-Москва и обратно и чувствовала, что нужна. И я почти готова признать, что собственную печаль и боль от разлуки я приписываю ему и выдаю желаемое за действительное. И что мои неоправданные ожидания могут быть подкреплены короткой фразой "я занят", и тогда я рискну позвонить уже только после старого нового года.
Но зачем-то он завел утром разговор со своей экономкой обо мне.
Мне это понятно в одном контексте: я все время хочу говорить о нем с людьми. Не потому, что я хочу рассказать что-то о нем, не потому, что хочу услышать чужое мнение. Лишь для того, чтобы вслух произнести его имя, сказать "ах, какой ужасный тип" и пережить каждое мгновение, проведенное рядом, снова и снова. Мне очень приятно говорить о нем с теми, кто его знает лично. Но зачем он еще раз попросил Елену Петровну рассказать, как я в прошлый четверг привезла ему букет роз и отпечатанное на листе одиннадцатой верданой письмо исключительно о личном - о том, как я его люблю?
Да, я позвонила и попросилась приехать и кое-что завести, пока его экономка приводит в порядок дом. Да, я купила одиннадцать роз и заранее написала письмо. Да, я купила коробку конфет для Елены Петровны, потому что искренне люблю ее.
А он ищет подвох или подробности, которых еще не знает, и которые хочет пережить?
Ведь он сказал, что будет скучать, а я, как обычно, не поверила. Посмеялась, что в Тайланде будут девочки, и на Сейшелах будут девочки... Какой интерес скучать обо мне?
Но мне кажется, что он уже скучает, хотя признаться в такой слабости - это не его амплуа.
Он - медведь. Во всех отношениях. И в типаже из "Медведя" в исполнении Жарикова, и в любви к рыбе, и в опасной вспыльчивости, и, главное, в талантливости и сложности приручения. Тот самый страшный для дрессировщика зверь, глядя в глаза которому никогда не знаешь, благосклонен он или кинется.
Я отключаю с ним внешнее восприятие, я его чувствую.
И он скучает. И сердится, что я уехала так надолго, хотя он сам отпустил. И на себя сердится тоже. И злится, потому что помимо воли приручается и уже не может не вспоминать о ночах, или о том, что я с удовольствием перемываю за ним посуду, или о том, что со мной можно поговорить и уснуть на пассажирском сидении Элечки. Что меня не стыдно показать друзьям, потому что они устали от девочек и ждут, когда же он остепенится. Он злится на то, что я есть в его жизни, и злится на то, что не понимает, почему я есть, хотя он много раз делал так, что я должна была уйти по логике восприятия мира женщиной.
И он уже привык к тому, что я есть, и звоню, и пишу, и даже спорю, высказывая свое мнение, а потом обнимаю и делаю все, что хочет.
И ему хочется поговорить к другими о том, что я умна и образована. Но не девочка уже. И я не знаю, расстроиться ли мне на это "не девочка", или продолжать гордиться, потому что от девочек он уже устал, и моя "взрослость" скорее мне в комплимент и в плюс нашим отношениям.
Хотя я робею в его присутствии, как девочка, и каждый раз трясусь, как осиновый лист, набирая его телефон, и больше всего на свете боюсь, что он просто перестанет нуждаться во мне, хотя уже давно не верю, что это возможно.
И потому мне кажется, что я живу на дальнем конце паутины, в которой запуталась сразу и безнадежно, и любое его движение трогает меня счастьем или болью. Невидимая нить легким покачиванием приводит в движение тысячи колокольчиков, отзывающихся во мне переливами чувств.
Я чувствую, что ему плохо, что он нервничает, что он скучает.
Я позвоню ему вечером, и даже если он будет зол или пьян, я услышу то, что пробежало по этой нити уже сегодня, сначала с его стороны, а потом отправилось к нему обратно, усиленное во много раз.
Я безумно скучаю без него. Я все время думаю о нем. Больше всего на свете я бы хотела сейчас оказаться рядом. Сейчас - это каждую секунду.
И, возможно, я наберусь смелости и впервые скажу ему о своей любви так, чтобы он услышал. Потому что мне безумно жаль, что он отпустил меня на целых полтора месяца, даже если он на самом деле будет скучать.