Странное дело

Странное дело - я не запоминаю снов о нем. Странно не то, что не запоминаю, - многие сны забываются сразу и некоторые - даже после осознания. Странно, что я даже не могу их вспомнить, когда мне сюжет от и до рассказывают, будто не со мной было, не мои сны, не обо мне и не о нем.

Теперь-то я знаю, что значил тот сон в Израиле, который мне только что напомнила Маринка. Но я его не помню даже после напоминания, вообще не помню, не всплыло ни одного слова.
И, казалось бы, развязались информационные потоки, я не должна ничего чувствовать, но иногда, иногда... Какая-то странная тоска нападает на меня, при этом, я знаю, что тоска не моя. Я как будто погружаюсь в липкое серое нечто и взираю оттуда на мир вокруг. Все чужое: краски, звуки, эмоции. Ничего не хочу и ни о чем не переживаю. И самое главное, что осознаю, что это не мое, что меня затащило сюда насильно, не то, чтобы против моей воли, а просто случайной волной. Видимо, волна была слишком сильной, а я не ждала этого катаклизма, расслабилась на своем солнечном берегу, и вот меня просто смыло в эту серость и липкость.
Чтобы не удивляться на рассказы о снах, которых я не помню и вспомнить не могу, решила сама записать. Ну уж себе-то поверю, если вдруг начисто забуду.
Сегодня проснулась в пятом часу утра и первая мысль была о нем. Не мое это просыпание в такое время, просто не мое. Через три часа у нас обычно не я просыпалась. Ну да ладно. Посмотрела новую серию "Декстера": все помню до подробностей, даже вдруг посочувствовала Исааку, хотя и раньше он мне нравился почему-то, с самого начала, а тут вдруг от души посочувствовала. Видимо, потому что мы с ним оба раненые любовью... Ну и что, что кино. Кто знает, где живет такой Исаак в реальном мире, может, в параллельном, может, на земле. Живет такой и не один, я уверена.
В общем, фильм помню. Но он закончился через час, времени впереди вагон, а сна не в одном глазу. Решила подумать о нем, точно помню, что начала - и сейчас не могу сказать, о чем думала. Вот это блокировка! Мозг живет в двух режимах: реальность и прошедшая любовь. Прошедшую любовь задвигает так, что не докопаешься. Не болит, не саднит, не тянет, не скребет, не плачет и не вспоминает.
Какой-то посттравматический синдром. Все забыла, все отпустила, просто живу.
Регенерация души, тела, энергетики и пространства вокруг. Экстрасенша моя говорит, что у меня впервые совершенно светлая аура, даже лечить и чистить нечего, а ведь как я была ранена... Не уходом своим, к его моменту я созрела уйти. Его болью, его сомнениями, его ошибками, его страхом.
Та последняя ночь помнится до нюансов, но ничего не цепляет вообще. И не то, что не со мной, а - прошло. Было, не откажусь ни от одной минуты, но - прошло.
И вот под утро сегодня удалось уснуть, хотя не похоже это было на сон, скорее, какой-то транс. Телефон жил своей жизнью, звенел системными уведомлениями, принимал смс, я слышала все, отворачивалась от него и смотрела сон.
Сон о том, как он вызвал меня по поводу издания книги. На этот раз - собственной книги с дурацким каким-то названием. Я в своем желании никогда не врать, сказала ему правду: название дурацкое, и он тут же придумал другое, символическое. В названии было все: вся жизнь и даже последняя черта. Получилось длинно, зато емко.
Я все время хотела сказать, что не буду заниматься его книгой, ничем не буду больше заниматься, никаких деловых контактов. Хватит с меня, наигралась. И все время сдерживала себя, чтобы не сказать: у тебя есть твоя коза, вот с ней и твори, но сдержалась, чем горжусь. Мелко это и недостойно меня - опуститься на уровень дешевой шлюхи и делить его. Никогда не делала и впредь не буду ни с ним, ни с кем.
Почему рядом с нами оказалась Маринка - не знаю. Но она сидела рядом и просто слушала, и тут вдруг я прозрела, что книга - повод, не книга ему нужна, ему поговорить, и присутствие постороннего мешает, и он, как обычно, несет какую-то херню, скрывая истину. Я попросила ее выйти и осталась с ним в комнате вдвоем. Ни комнату, ни дом, я не помню. Не у него, не на работе, несущественно где. В пространстве, в жизни.
Мы продолжили говорить о книге, будто ничего не изменилось, просто подошли к черте. Он сказал что-то вроде: я хочу закончить книгу смертью. Как это сделать?
Я спросила: ты хочешь написать свою смерть и уйти?
Он кивнул и заплакал.
И тут я поняла, что ради этого момента меня и пригласили: поговорить о том, что страшно и неизбежно.
Что мне оставалось? Как всегда - обнять и говорить.
И я обняла и говорила, что это ему не нужно, что надо написать другую книгу и не думать о неизбежном, что у него очень мало времени, но оно есть, и не надо ихводить себя, что надо жить и улыбаться, наслаждаться каждой минутой. Банальности, да, но он хотел их слышать. От меня. Мое "все будет хорошо".
Я не могла сказать: все будет хорошо, потому что уже ничего не будет хорошо, и мы оба это знаем, а лгать я не хочу и не могу. Не ему уж точно.
Я плакала вместе с ним, потому что ему было надо, обнимала и вытирала его слезы, и говорила, что не боюсь смерти, уже умирала, потому не страшно. Он вдруг разозлился, потому что не поверил. Ну а как я донесу, что на самом деле не страшно? И тогда я сказала: если бы я могла, я бы умерла раньше тебя и ждала бы тебя там, встречала бы, чтобы ты не боялся...
Так и сказала. И плачем оба. Я - потому что знаю, что так бы и сделала, будь моя воля. Если бы ему это помогло - умерла бы раньше. Нет смысла жить, когда его не будет. Он - о своем, как всегда. Как всегда о своем, хоть и слышит меня.
И тогда я проснулась волевым усилием, выбралась из этого ужаса подсознания, потому что мне не надо умирать ради него, это теперь не моя забота. Все теперь в его жизни - не моя забота. И мои слезы, мое "все будет хорошо" - не его забота.
Разошлись, как в море корабли. Море большое, даже не заметим друг друга на горизонте.
В общем, странное дело... странное...