Время не лгать

Ох, как же болит голова. Я уже несколько часов забываю выпить таблетку и все надеюсь, что само пройдет, а голове все хуже. Обычно она никогда не болит, а в последний год... И не болит, когда я ухожу от него. То есть решаю, что ушла — и перестаю звонить, писать, вспоминать. Будто передавливаю тонкую трубочку, соединяющую меня с его ощущениями. Ему больно, а мне нет, потому что я решила, что ушла.

А потом я решаю, что у меня не было права уходить. Не просто отпускаю трубочку, а заботливо расправляю и говорю: я готова к этому. И боль возвращается. Возвращается бессонница, внезапные вспышки ярости, временами полная апатия. Если бы знать, что я хотя бы частично нормализую линию его жизни, сглаживаю перепады, отбираю боль. Обидно, если я все это проживаю просто вместе с ним и помощи от этого никакой. Хотя... лучше так, чем равнодушие и ложь, что мне все равно.
Хотя это и не ложь. Это правда ровно на тот момент, когда я решаюсь произнести: с меня довольно, он сам выбрал, в продолжении нет смысла. Я терпелива с ним, как никогда и ни с кем. Я тащу на себе все поводы, все обиды, все сомнения — и жду, что мы сделаем еще один шаг, преодолеем еще одну ступеньку. А потом я срываюсь и решаю, что пришло время уйти. Я живая, ничего не сделать, я непоследовательная, я женщина.
Между моими «уходами» может пройти неделя или два месяца. Я никогда не делаю этого напоказ, никогда не сообщаю об этом даже косвенно. В этот момент я не хочу, чтобы меня остановили. Я сгибаю трубочку и перестаю чувствовать. То есть заставляю себя перестать чувствовать.
Он просто оказывается в мире без меня и понимает это далеко не сразу. Он может жить без меня, он жил без меня семьдесят с лишним лет, он прожил бы еще семьсот, окажись мы во временах библейских патриархов. Просто однажды он замечает, что я перестала звонить. И оказывается, что никто, замирая от страха и счастья, не спрашивает у него утром «Как ты, Володенька?» Ведь это не трагедия, если я не позвонила на прошлой неделе, и на этой тоже. Это всего лишь странно. Странно, что я не напомнила о себе письмом. Странно, что не прислала цветов на праздники. И не поздравила с юбилеем. Но жизнь продолжается. Нормальная человеческая жизнь. Без меня.
И тогда он звонит сам и просит встречи. Придумывает самые дурацкие поводы, чтобы оправдать эту встречу. Он знает, что мне повод не нужен, но сам без повода не может. Хотя уже научился говорить, что хочет просто увидеться, но ему это трудно, я знаю. Это болевая, это чувства.
Раньше все сводилось к сексу. Секс был самым удобным поводом для встречи, он же был и причиной. Он так удачно вуалировал желание увидеть, а не обладать, что можно было выразить свои чувства короткой фразой: «приезжай, я буду тебя трахать». Почти так. То есть я вру, фраза звучала определеннее. А мне было все равно, потому что дело не в словах.
Потом появились дурацкие поводы, ведь стало ясно, что дело не в сексе, и скрывать это было уже невозможно. Мы стали ходить в кино. Два взрослых человека безумно хотели в кино, потому что вот этого фильма еще не смотрели, и после фильма естественно было приехать домой, а далее все по схеме. Разговоры, секс, завтрак. Поцелуй возле машины — и у обоих свои дела.
Черт, я не собираюсь рассказывать историю этих отношений, она вся здесь, ее только свести в один текст, почистить, дать героям другие имена — и рассылать по редакциям. Хотя окончания романа все еще нет, и, стоя на развилке, я не знаю, какую дорогу выберу.
Выбирать мне, что бы он ни думал. Уходить, возвращаться, ждать, делать предложение, снова уходить, соглашаться на встречу, делать очередную попытку.
Каждый раз я позволяю себе открывать свои чувства все больше. Каждый раз я знаю, что он ждет, когда я решусь. И времени на мою решимость почти не осталось...
Я ненавижу лгать.
До смешного: чтобы отвязаться от идиота-поклонника, сказала ему, что нашла себе героя своей мечты, успешного, молодого, который обо мне заботится и любит меня. Очень удобный прием для типов, у которых кишка тонка бороться за свои желания. Тип отвалился, я вздохнула с облегчением — и забыла о своей фантазии.
Позавчера узнаю о себе от третьих лиц, что я нашла себе мужчину и счастлива с ним, что он меня любит, чуть не на руках таскает. Долго вникала в историю и пыталась понять, с чего вдруг этот идиот распространяет обо мне такие странные истории, пока не позвонила Маринке, которая мне напомнила о моей лжи во спасение себя.
Мне осталось только ржать...
Я настолько не люблю ложь и настолько не желаю тратить умственные способности, чтобы запомнить ее, что в результате оказываюсь перед совершенно невероятной историей своего мифического счастья в полном недоумении. И все это придумала я?
Мне даже недоговаривать трудно.
Мне нужно напрячься, чтобы кастрировать правду.
Но и на это уже нет времени. Мне придется сказать то, что я думаю, но что не могу произнести в силу того, что женщина не может себе позволить брать такие повороты судьбы в своих руки. Но меня предупредили еще полтора года назад: или сама или никогда.
Я потратила полтора года на то, чтобы решиться... Боюсь, по моей слабости упущено многое. Но не все.
Надеюсь, что не все. Ведь он продолжает придумывать поводы, чтобы позвонить, хотя он знает, что я ушла. Что он обидел меня, сделал выбор, предал. И не знает, что я уже вернулась.
Трудно быть мужчиной. Сказать «останься со мной» не будучи уверенным в ответе.
В этих отношениях я и за мужчину, и за женщину. Я устала крутить доску, я даже хочу проиграть. Ведь за кого бы я ни проиграла, за другого — выиграю.
Лишь бы время не вышло.